Впереди подобно пасти огромного животного притаился тоннель, зияющий чернотой, которая с детства полюбилась Фреду. Он часами сидел под тусклым светом библиотечной лампы, зарывшись в книги, и запоминал каждую строчку чуть ли не дословно, размышляя о чем-то своем, сжимая очередной фолиант, посвященный истории или мифам Древнего Рима или Греции. Грейс никогда не понимала этого живого, жгучего, страстного интереса брата к тому, что давно мертво, к кроваво-жестокому прошлому, но уважала и поддерживала его, и вместе они стали прекрасными близнецами, Аполлоном и Артемидой, соединенными искренней дружбой, в которой, впрочем, была и бархатная, беспросветная чернота, любимая Фредом.

Тоннель. Они могли попасть в ловушку, падая и падая в нее, как Алиса в книге Кэрролла. В темноте Фред крепко сжал ее руку.

Они побежали быстрее, но Фред почти сразу выдохся – дыхание хрипело в груди – и схватился за Грейс, как за спасательный круг, тормозя ее неподъемным якорем. Она вспотела, холодная сырость льнула к коже, но страх пересиливал нехватку воздуха и боль в мышцах. Она с непрестанным упорством, несокрушимой силой тянула брата за собой. Задев ногой рельс, он споткнулся и упал – их руки разъединились.

– Колено, – просипел Фред. – Не могу. Не могу…

– Осталось совсем немного.

– Ты этого не знаешь.

Грейс пробежала вперед. Вдали маленькой точкой брезжил свет. Вернувшись, она сказала об этом брату, но он молчал – дыхание окончательно сбилось. Его рука коснулась рельса, он замер и прислушался. В тишине и темноте тоннеля раздавался едва уловимый, но отчетливый звук. Гул. Дребезжание.

– Вот ублюдок, – прорычал Фред. – Я знал, что так будет.

– Ну же! – взмолилась Грейс, хватая Фреда за руку, пытаясь положить ее на свое плечо, но он не просто не вставал, а будто намеренно тянул ее в самую пропасть, где их не увидел бы никто, где они не рассмотрели бы даже друг друга.

– Ложись, – приказал Фред.

– Что? Нет! Колея недостаточно глубокая – не выйдет.

– Главное, что ходовая часть высокая.

– Мы этого не знаем! Не глупи. Вставай!

Она заставила его подняться на ноги, помогла опереться на себя.

– Главное, лечь по направлению к поезду, вниз лицом, – настаивал Фред.

– Тебя намотает на выступающую часть и размажет по шпалам.

– Мы этого не знаем.

– И не хотим знать!

Грейс тащила его к выходу, противясь трезвой, спасительной мысли: бросить его, раз он так хотел, но это было сродни тому, чтобы оставить там собственную ногу – для начала нужно отрубить. В ушах ревел шум поезда.

Одна минута – небольшой срок, но от смерти их отделяло лишь несколько секунд. Выскочив из тоннеля, они подались вбок и без сил упали в молодую, едва пробивающуюся траву. Сердце Грейс колотилось в горле. Поезд все еще гудел, с шумом несся вперед, вагоны бесконечно рябили в глазах, как ткань в тонкую полоску. Ничего не подозревающий ветер обдавал разгоряченные тела, гулял в волосах Фреда, трепал полураспустившийся хвост Грейс.