– Стереотипы облегчают жизнь.
– Не разочаровывайте меня, Генри. Вы же не из тех мужчин, кто ставит женщин на пьедестал за слабость, чувствительность и податливость, а потом низвергает, понимая, что это не так?
– Что плохого в том, чтобы быть слабой, чувствительной и податливой?
– Плохо считать, что все женщины такие, какими вы хотите их видеть. Оскар Уайльд говорил, что мужчины могут иметь женский ум так же, как женщины – мужской.
Остановившись, Грейс скинула с плеча мешок.
– Здесь. – Она присела на корточки, очистила небольшую площадь от веток и с нежностью погладила камень, как питомца. На клочке земли все еще росла трава, хотя кругом все давно умерло.
– Почему?
– Министр лает.
Этот пес – самый чудесный комок шерсти из всех, что видел Генри, хотя и не признал бы этого вслух, – но, как и хозяин, сообразительностью не отличался и, отупевший от сидения в четырех стенах, лаял на все, не походившее на виденное до этого.
– Что за камень?
Чаща хранила молчание вместе с хозяйкой.
– Что именно вы хотите там найти, позвольте узнать.
– Вы же детектив. У вас и с логикой должно быть неплохо.
Их взгляды встретились, и больше Генри не потребовалось ни слова. Грейс Лидс думала о том же. Несмотря на все, что говорили полицейские, несмотря на отсутствие улик, свидетелей и хоть каких-либо мотивов, Мэри не сбегала. Обманом или хитростью, насилием или добровольно, но ее увели и закопали в вечном мраке и тревожной тишине. Он отчаянно хотел спросить, как она пришла к этим выводам, почему решила копать именно здесь, но не стал, побоявшись спугнуть назойливостью. Что ж, если она права, ей придется объясниться. Если не права, он добудет правду хитростью. Или силой.
Грейс развязала мешок и выудила из него лопату.
– Подержите минутку.
– Давайте я, – предложил Генри.
Сняла пальто, откинула его на заросший мхом пень. На ней оказалось платье длиной до лодыжек – сама женственность, но в лице ни капли мягкости.
– Ваши руки покроются мозолями, – настаивал он с отеческой участливостью, но Грейс без тени сомнения и девичьей брезгливости вырвала лопату и с бесстрастной сноровкой, уверенным, резким движением всадила ее в землю, надавив на край полотна ногой в грубом сапоге.