– Пожалуйста, Фред, пожалуйста…

– Ты так красиво умоляешь.

– И я буду умолять весь вечер, если пожелаешь. Если это поможет тебе услышать. Прошу, Фред, выбери другого. Кого угодно. Ты можешь выбрать кого угодно…

– Ежели мне самому избрать вы друга велите, как я любимца богов, Одиссея героя забуду? [102] – По лицу Фреда пробежала тень улыбки, но в ней не крылось ни радости, ни злорадства – чистое сожаление. Сколько бы Майкл ни просил, сколько бы ни молил и ни ползал в ногах, оставить его было не во власти Фреда. Майкл стал его наваждением, бесконечным и неудержимым, и он бы предпочел уничтожить обоих, нежели спасти кого-то одного.

– Зачем ты делаешь это… Зачем ты делаешь это со мной? – Майкл закрыл лицо ладонями.

– Лучше согрешить и покаяться, чем не согрешить и потом раскаиваться [103].

– Ты никогда не каешься.

– Мы оба знаем, что и ты наслаждаешься пороком, но продолжаешь ругать себя за это.

– Им наслаждаешься ты – я подстраиваюсь.

– И в этом ты тоже видишь недостатки, а я – возможности. Еще не поздно, Майкл… еще не поздно… – Он положил руку ему на грудь, ощутив, как колотится неочерствевшее сердце.

Фред не успел осознать, как очутился на земле. Сломанная гвоздика из петлицы отскочила в тень павшим воином. Голову пронзила острая боль. Лицо горело и пульсировало. Лежа на спине, он провел рукой по носу – пальцы окрасило кровью.

– Я убью тебя, если приблизишься к ней. Клянусь, я убью тебя.

– И как бы ты это сделал? – прокричал Фред ему в спину.

– Руками!

Побег

Побег

После бала Фред и Мэри, как и было условлено, встретились у ротонды, в чарующем аромате лета и роз, у невидимой границы между лесом и школой – безумным и упорядоченным, магическим и обычным. Чернильная темнота той ночи грозила выколоть им глаза, едва не поглотив синеву платья и красоту Мэри, но от Фреда не ускользнули изменения: туфли, что он выбрал для нее, обратились в старые кеды; она вернулась к прежней себе: заледенела, закрылась на все пуговицы, пытаясь перепрыгнуть беседу с ним, будто ручеек лавы, сразу к живительному источнику – встрече с Грейс.

Фред притянул к себе ее тонкое, на этот раз неподатливое, точно манекен, тело, обнял, погладил по волосам, запустил руку в карман и собственническим жестом выудил ключ, который подарил ей возможность сбежать из корпуса в точности после того, как завершился ночной обход. Они долго молчали в благоухании цветов и стрекоте насекомых.

– Для чего ты пришла? – спросил он, отстранив ее от себя.

– Увидеть Грейс. Ты говорил… ты обещал.