– Все возникло из хаоса, и все должно обратиться в хаос. Вскоре Майкл тоже это поймет.
В Грейс всегда тлели догадки разной степени ясности о том, что такое ее брат, и они крепли с каждым днем, прорастая в ней чудовищным осознанием. Она предпочла бы променять здравый рассудок на новую, лишенную жестокости душу для Фреда, но граница, что отрезала ее от иллюзий, была навсегда пресечена, когда перед ее глазами предстали фотографии мертвых девушек, что Фред оставил у нее на кровати в тот злополучный день после признания в убийстве. На следующее утро фотографии исчезли, он сыграл с ней жестокую шутку, снова натянув маску незнающей добродетели:
– Неужели тебе интересен кто-то несломленный, когда у тебя есть сломленная я?
– Ты не сломлена. Никогда не будешь сломлена. В этом заключается проклятие и сила Лидсов.
– Нет, Фред, ты сломал меня. Ты разбил меня. И я не знаю, как собрать себя воедино. Для всех я странная, сумасшедшая…
– Какое нам дело до того, что думают другие? Они всего лишь кучка болванов.
– Чего ты хочешь?
– Вернуть религию. Вернуть Игру. Наш рай.
– Он исчез… много лет назад.
– И я скучаю.
Грейс обессиленно легла на кровать, словно была не в силах держать себя прямо. Фред охотно устроился рядом, взглянув в ее лицо, как в зеркало.
– О чем ты думаешь, когда совершаешь убийство? О добре и зле?
– Нет. Их не существует.
– Существуют. Граница очень размыта, но она есть.
– И где же она проходит?
– Убийство невинных – зло. Желание убивать невиновных – зло. Ты совершаешь зло, отнимая их души.
Фред хмыкнул и сделал это с такой легкостью и манерностью, с таким пренебрежением к тому злу, которое творил, что Грейс онемела – с каждым днем и часом они все меньше походили друг на друга. Она темнела, истончалась – сломанная роза, а он, напротив, ярчал, цвел буйным цветом, как весенний сад, отнимая ее жизненные силы.
– Ты понятия не имеешь, что есть убийство. После смерти Полли все изменилось. Я переступил границу, за которую не воротиться. Я словно был сожжен дотла, а потом возродился из пепла. После этого я начал жить так, как всегда хотел.
– Как же?