– Нет. Я хочу правды. Пришло ваше время, Грейс, рассказать мне правду. Вы же для этого меня позвали. Устроили все это…

– Вы имеете в виду секс с моей тетушкой?

– Я не планировал такого.

Это не имело никакого смысла, но они словно поменялись местами, точно ему не больше двадцати, а ей почти пятьдесят. Он не удивился бы, если бы она провела ему лекцию о важности использования контрацепции.

– Разве? Что же тогда случилось? Вы случайно упали между ее раздвинутых ног?

– Называйте как хотите.

– Я не осуждаю, Генри. Вы разбиты, и она разбита.

– Вы хотели меня собрать?

– Я хотела собрать ее. Вы просто вовремя подвернулись под руку.

– Мне тоже нужно стать цельным.

– А вы не стали?

– Мне нужна правда.

Мирным вихрем она покинула комнату, шаги эхом отдавались по коридору. Стайн гневной тенью спешил за ней вдоль старых рам и таких же старых картин. Род Лидсов: все белоснежны, изящны как на подбор. Он пошел бы за ней на край света и дальше, упал бы на колени и ползал в ее ногах, молил и унижался – что угодно, лишь бы она сказала ему правду. Ведь в этом мире тяжелых портьер и золотых подсвечников честность не имела ценности, особенно та, что касалась девочек, за спинами которых таких роскошеств не было, они замнут уродливую правду под дорогие ковры благодаря лицам по связям с общественностью, как делали сотни лет до этого – разве что должности назывались иначе, – и пойдут дальше, оставив Генри одной из жертв несчастного случая.

– Вы знаете, где спрятаны остальные. И я знаю, что вы знаете.

Она обернулась, и голубые глаза пронзили его, словно копьем.

– Пообещайте не ранить Агнес. Пообещайте не ранить то, что ей дорого.

– Я никогда не хотел ее ранить.

– Но вы раните ее. Это неизбежно.

– Почему?

– Потому что вы уйдете.