– Будь добра, просвети меня, потому что, клянусь, я начинаю снова выходить из себя.

Грейс подошла к стене, увешанной рисунками, и сорвала один из них, тот самый, на обратной стороне которого Фред изобразил себя. Академичная, выверенная, но в общем-то ничем не примечательная иллюстрация.

– Ты был помазанным херувимом, чтобы осенять, – начала Грейс, повернув его лицом к Генри, – и Я поставил тебя на то; ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней. Ты совершен был в путях твоих со дня сотворения твоего, доколе не нашлось в тебе беззакония.

– Да, твой брат был красивым юношей, но как же уродлива обратная сторона этой красоты…

– Дело вовсе не в том – смотрите внимательнее.

Генри с откровенным недоверием подскочил к ней и вырвал листок, изучив предвзятыми глазами: совершенно ничего дьявольского, напротив, Фред производил впечатление ангела, который уходит на покой, но вернется, дабы продолжить помогать людям – за его спиной догорала звезда.

– Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы[110].

– Сын зари…

– Люцифер.

Как бы странно и безумно это ни звучало, на миг он поверил, но отдал рисунок Грейс так, точно держал что-то липкое.

– Одна из самых серьезных потерь в битве…

– …это потеря головы, – шепотом окончил Генри.

– И мой брат был безумен. Ему передалась болезнь нашей матери, но он отрицал это и искренне верил в свое могущество. Он был хорош во всем, за что брался, и верил, что, забирая жизни, получает силы жертв себе. Он убедил себя в том, что становится сильнее, умнее и талантливее с каждым последующим убийством, получая силу, которой нет равных, – человеческую душу. И он был умен. Настолько же умен, насколько безумен. Он начал с животных, после перешел на людей – он научился заметать следы. И будь он даже вжатым в землю лицом, он нашел бы выход и ни за что не сел бы в тюрьму. Никогда. У него был план. На все. На всех. Он не собирался отвечать за эти убийства. Он искал жертву. И ею стал Майкл.

– Вот как, значит. Майкл теперь жертва? Да он соплями исходит по твоему дьяволу…

– Потому что его снедает вина.

– А тебя? – Его лоб пошел морщинами. – Ты помогала ему, Грейс. Помогала, храня эту тайну. Все знала. Про склеп, про фотографии…

– Склепа нет ни на одном чертеже. Известно ли вам значение слова «секретный», Генри?

– …про то, каким он был… твой брат…

– Я защищала семью: Агнес и Лидс-холл – они все, что у меня осталось.

– Кто же защитит эти семьи? – выкрикнул Генри, желая кинуть в нее фотографии мертвых девушек, но не стал – кто‐то должен чтить их память. – Кто защитит родителей, которые погибают от неизвестности? Что станет с людьми, жизни которых были навеки разрушены?