Что же представляли собой эти ведьмины танцы Вигман? В сохранившемся коротком (50-секундном) кусочке кинопленки 1929 или 1930 года, запечатлевшем фрагмент «Ведьминого танца — 2», мы видим Вигман в парике из темных спутанных волос, в маске женского призрака и развевающихся одеждах. Под аккомпанемент духовых инструментов она сидит на сцене, барабанит ногами по полу и совершает какие-то паучьи, несколько угрожающие движения[1177]. К сожалению, здесь можно увидеть лишь маленький кусочек представления, но, судя по описаниям современников и по сохранившимся фотографиям, под конец танца Вигман поднималась с пола и с угрожающим видом воздевала руки над головой[1178] [1179]. Причудливые телодвижения в этом танце можно было бы назвать невротическими или даже безумными. Это и не удивительно, учитывая интерес к подобным психическим расстройствам, ставший важной частью экспрессионизма — стиля, господствовавшего в искусстве Германии того времени. А можно было бы сказать, что этот танец напрямую связан с самим ведьмовским мотивом. Маклари высказывает предположение, что такие работы Вигман, как «Ведьмин танец», «Экстатические танцы» (1919) и «Танец демона» (1921), были вдохновлены идеями психиатров, которые проводили связь между ведьмами, одержимостью бесами и истерией. Только Вигман переворачивала вверх тормашками привычное негативное понятие о психическом недуге и зримо воплощала «опыт истерии как переживание женщиной собственной силы»[1180]. Здесь можно в очередной раз отметить, что в общественном сознании прочно засело представление о связи между истерией и феминизмом. И вот здесь мы снова видим сплав этих тем — ведьмовства, истерии и феминизма, только теперь мы вплотную приближаемся к понятию о том, что это сочетание ассоциируется с обретением особой силы.

Колдовство на серебряном экране: ведьмы в кинематографе

Колдовство на серебряном экране: ведьмы в кинематографе

Неудивительно, что многие из тех, кто работал в новой области искусства — кинематографе, — обнаружили, что ведьма — очень подходящий персонаж, способный и поразить, и развлечь публику. Например, Жорж Мельес (1861–1938), основоположник фантастического направления в кинематографе, снял несколько короткометражных фильмов, где появляется ведьма[1181]. Немым фильмом, где ведьме уделено наиболее обстоятельное внимание, стала картина датчанина Беньямина Кристенсена (1879–1959) «Ведьмы» (1922). В этом причудливом фильме весьма точно отразился тогдашний дискурс, посвященный этой фигуре. Его называли «первой полнометражной документальной лентой», и сухие ученые разглагольствования перемежаются там с драматическими сценками, воплощающими представления о средневековом колдовстве[1182]. В этих игровых частях, явно представлявших наибольший интерес для большинства зрителей, показывалось, как женщину посещает инкуб, как она летит по небу на шабаш, топчет распятия, поедает младенцев, как прерывает беременность при помощи магии и так далее. Эти зачастую шокирующие и гротескные сцены снимались с использованием самых передовых спецэффектов того времени. Например, чтобы казалось, будто ведьмы действительно «летят» на метлах, применялось наложение кадров, а «ветер», обдувавший якобы несшихся по воздуху женщин, нагонял аэропланный двигатель[1183]. В последней части фильма подробно прослеживается сходство между современными истеричками и давними ведьмами — например, рассказывается о том, что сегодня нечувствительные места на теле считаются симптомами истерии, а в начале Нового времени их наличие называли «меткой дьявола». Здесь же Кристенсен показывает, что старинные суеверия никуда не делись — они и поныне живут в обиходе гадалок и прочих мракобесов.