«Преступление и наказание», перевод с русского. Про год издания я лучше промолчу.
– Да, Тим, я тоже очень тебя люблю! – вдумчиво сказал я фолианту. – И тебе спокойной ночи и сладких сновидений, большое спасибо.
Ирония на грани фола.
***
В Стоун-хаусе мы прожили несколько дней. Море штормило, и яхта никак не могла войти в залив, дрейфовала на линии горизонта и шла вдоль берега, меняя галсы.
Я с интересом следил за ней в бинокль и думал о многом, бессистемно и беспорядочно.
Конечно, погода для морского путешествия была та еще. Дожди, холод, вся эта промозглая сырость неожиданно подступившей осени, шторма…
В такую погоду нужно сидеть дома со стаканом глинтвейна и книгой в руках, в кресле у камина, кутая ноги в плед. Или спешить прочь из Атлантики к теплым водам экватора.
А вот от острова к острову под парусами… В этой затее, бесспорно, было что-то такое, что ассоциировалось только с Мак-Фениксом. Не так, как все, против всех, в шторм, в бурю, в ледяную воду – отдыхать и поправлять здоровье!
Немного беспокоило название яхты, которое никак не удавалось прочесть. Не сочтите меня впечатлительной натурой, свято верящей в сны, но мой кошмар до сих пор преследовал меня, и чем ближе подходил день отплытия, тем сильнее меня одолевало беспокойство. Неужели яхта Мак-Феникса называется так же, как клуб? Вдруг она тоже «Тристан», будь он неладен?
Я отгонял от себя дурацкие мысли и нервничал по поводу морской болезни. В своей небогатой приключениями жизни пару раз я брал билет на роскошный круизный лайнер, отправляясь посмотреть белый свет, и все было просто прекрасно, но дело всегда было летом, да и по палубе лайнера люди разъезжали на роликах. А как будет на яхте? При такой сумасшедшей волне? Проблема захватила меня настолько, что я решил обратиться к Мак-Фениксу.
Курт проводил дни с Робом, всецело посвятив себя другу и смене его настроений. За это время, надо сказать, я прочувствовал всю силу их взаимной приязни, привязанности, странного симбиоза двух различных по природе организмов, сведенных судьбой на общем куске пространственной материи. Поставленные в безвыходные условия, против логики они не стали убивать друг друга, но срослись, сплелись ветвями и корнями, вгрызлись друг в друга так, что не отдерешь. И как же предать часть общего целого? Как признать эту часть убийцей и предателем? Мне было искренне жаль, что раньше я этого не понимал.
Я думал о Курте. Не о том Мак-Фениксе, замкнутом и страстном психопате, что достался мне в наказание за неизвестные грехи, но о прекрасном юноше с мертвой душой, душой изнасилованной, а затем безжалостно убитой, дабы не оставлять свидетелей. Что стало бы с ним, не окажись рядом Роберта, бесконечно преданного, веселого и беззаботного парня, сумевшего доказать, что телесная близость есть благо!