Мы сидели, молчали, Курт раскачивался из стороны в сторону, все также низко опустив голову, а я даже не пытался анализировать сейчас все эти откровения. Что «я ее»? Любил? Потом подумаю над этим. Над тем, что он любил женщину. Так любил, что до сих пор страдает и от разрыва, и от ее гибели. Страдает и боится снова полюбить.

Наконец он поднял голову, по щекам текли все новые слезы, и я порадовался им, как союзникам. Курт улыбнулся, уже легче, яснее:

– Да забей ты! Дело не в ней. Просто сентябрь – месяц тяжелый. Но если подумать… Она была ключиком в нормальную жизнь, док, последним шансом.

– Да ладно! – Не выдержал я, сам не свой от облегчения. – Сколько их еще будет, этих шансов! Только свистни!

Он сунул в рот два пальца и действительно свистнул, так, что я демонстративно прочистил уши.

– Что-то никто не бежит… – хмыкнул Курт, оглядываясь по сторонам. – Один ты со мной. А может, все-таки передумаешь, Джеймс? Выходи за меня, ори по ночам сколько хочешь!

Я даже вздрогнул от неожиданности, это было чересчур, ни в какие ворота не лезло, сердце мое, бедное, глупое, екнуло, затрепыхалось пойманной птицей, но я справился и не сломал игры:

– Значит, дорогой, у тебя серьезные намеренья? Что, и колечко подаришь? С вот таким бриллиантом?

– С сапфиром, милый, – со всей серьезностью заверил Курт. – Бриллианты – это пошлость.

Тогда я тоже принял серьезный вид и кивнул:

– Я подумаю, милорд, – припомнил я знакомую до боли фразу. – Но, признаться, вряд ли. Моя практика…

– И ваша красавица-невеста! – хмыкнул Курт и снова наполнил стаканы.

Я покачал головой:

– Давай завязывать с выпивкой. Мы почти помолвлены, и я не потерплю пьянства в семье! По глотку за знакомство и переходим на чаек.

Курт рассмеялся и поднял свой стакан, приветствуя шутку. Смех стал легче, чище, и у меня чуть отлегло от сердца. И все-таки я был врачом, раз уж я взялся вскрывать гнойники, нужно было довести работу до конца. Если честно, я был в замешательстве, даже в ужасе: наивно полагая, что почти навел порядок в душе пациента, я приоткрыл едва приметную дверь в чулан, а там… Паутина и тараканы, и портрет кисти Роберта Харли, и столько хлама, что впору самому пропасть навеки! Чтобы вычистить все это, просто получить право доступа, я должен был спросить. И спросил, осторожно, точно ступал по минному полю:

– Из-за чего ты расстался с леди Сандрой, Курт? Из-за Роба?

Он скривился и выпил ром, очень медленно и вдумчиво. Кивнул вместо ответа.

– Расскажи мне, Курт, – попросил я. – Как другу. Как врачу. Пожалуйста.

– Может, не теперь? – тихо спросил он.