Все-таки намечался сдвиг в переговорах, это не могло не радовать, и как добрый гражданин, я радовался, но интуиция подсказывала мне, что до развязки далеко.

Когда раздался телефонный звонок, я до того был уверен, что услышу Курта, что не сразу понял, с кем говорю. Голос в трубке был женский, безумно усталый, с каким-то надрывом, я действительно не сразу узнал обычно веселую Мериен.

– Джеймс? Ты только не молчи, поговори со мной, Джеймс, пожалуйста…

– Мери, родная, что случилось? – я всерьез заволновался, слыша ее отчаяние. – Что с тобой, Мериен? Все, все, пожалуйста, успокойся, ну, девочка моя, тише, что ты…

Она подчинилась тембру моего голоса, даже на расстоянии, даже по телефону я все еще имел над ней особую, гипнотическую власть; она успокоилась. И уже твердо, без страха, без оттенка подавляемой паники сказала:

– Я причинила тебе боль, Джеймс, прости. Я не могла иначе, это оказалось выше моих сил, выше всей моей небольшой добродетели, ты же знаешь, я не святая. Если ты хочешь расторгнуть помолвку, я пойму.

Несколько ошарашенный да и, что там скрывать, откровенно испуганный подобным оборотом, я осторожно, пятясь спиной, сел в кресло и взял в руки карандаш. Отчего-то карандаш, именно карандаш, а не авторучка, помогал мне сосредоточиться и обрести новые силы. По укоренившейся привычке придвинув к себе лист бумаги, я сказал:

– У меня есть несколько вопросов, Мериен Страйт. Когда ты успела причинить мне боль, это раз. Что оказалось выше твоих сил, это два. И главное: почему я должен, черт возьми, разрывать помолвку?

Она помолчала, явно оглушенная списком. Потом спросила то ли неуверенно, то ли недоверчиво:

– Ты что же, ничего не знаешь?

– Если ты про Сандру Тайлер, то это дело прошлое, хотя иные детали твоего рассказа я готов уточнить.

– Ты знаешь про Сандру? – очень нелогично запаниковала она, но быстро взяла себя в руки: – К черту Сандру, она давно мертва. И к черту Курта, он тоже давно мертв! Я говорю о настоящем, хватит меня мучить, Джеймс, ты всегда стремишься всех понять, всех оправдать, выслушай же и меня, пожалуйста!

– Но ведь я слушаю тебя, родная, давай, если хочешь, поговорим о настоящем. Я очень внимательно тебя слушаю.

Она вновь удивленно замолчала, явно не зная, что теперь предпринять, по всему выходило, что она готовилась к открытой ссоре, к скандалу, к потоку оскорблений, похоже, она совсем забыла, с кем имеет дело, к сожалению или к счастью, выводить меня из равновесия удавалось лишь Курту Мак-Фениксу.

– Ты, правда, ничего не знаешь, Джеймс? С ума сойти! Ты что же, совсем газет не читаешь?!