Ледяная стена между нами дала трещину, и в ней обнаружилась дверь, волшебная дверь в Зазеркалье, где все было совсем по-другому, где воздух звенел от заботы и нежности, а серое небо смотрело с необидной усмешкой, внимательно, но расслабленно, и чуткая настороженность зверя таяла в зыбком мареве.

Качели наших отношений снова качнулись, и сила притяжения прижала меня к Курту так тесно, что кружилась голова.

Он говорил охотно, он рассказывал, открывал личное отношение; по пути нам постоянно встречались места, с которыми были связаны эпизоды его биографии, и я жадно впитывал информацию. С каким волнением он сдал свой первый оксфордский экзамен. Как в первый раз напился до чертиков (воон в том пабе, видишь, Джеймс?), и как ему потом было хреново. Как он впервые попал в руки проститутки, открывшей ему радости продажной любви.

И, конечно, о Роберте Харли.

О Робе Курт рассказывал с легкой нежной насмешкой.

– Он и сейчас не подарок, а тогда это было стихийное бедствие. Какого черта он вообще поперся в Оксфорд вместо того, чтоб поступать в Лондонский университет искусств, я не могу понять до сих пор.

– Поехал за тобой!

– Да ерунда все это, как можно ради похоти ломать свою жизнь? Я мало смыслю в искусстве, но то, что Роберт талант, признавали все. Его ждала карьера, слава, лучшие музеи мира, и ладно бы он был влюблен в меня до полусмерти, нет же! Ему просто приспичило со мной переспать, поспорил на пятьсот фунтов, скотина.

Харли поступил в Магдален-колледж, решив пойти по стопам обожаемого Уайльда, это было хотя бы логично, но без приключений бесподобный Робби не мог: узнав, что Курт Мак-Феникс к тому моменту всерьез увлекся хирургией, он тоже записался на курсы.

– Ты не представляешь, Патерсон, что это было! Вместо того чтоб рисовать прекрасных натурщиков, оттачивая мастерство, он изучал анатомию в жутковатом морге местной больницы, а когда впервые довелось вскрыть кролика, неделю не мог есть, только пил по-черному и блевал, хотя блевать, казалось, было уже нечем!

– Выходит, он все-таки любил тебя, Мак-Феникс, иначе, зачем такие муки?

– Этот вопрос открыт до сих пор. Какая-то влюбленность, наверное, была, Роб вообще влюбчивый парень, но если так, он виртуозно маскировался, верность мне не хранил и серенады под окнами не пел. И я платил ему тем же.

– Но все-таки ты переспал с ним?

– А у меня был выбор? – хмыкнул Курт, и это до странности тянуло на попытку оправдаться. – Этот придурок мне что-то подмешивал в пиво, раздобыл среди богемы афродизиак, я к концу недели готов был трахнуть овцу на лугу, так, конечно, Харли оказался предпочтительней овцы!