Мы рассмеялись.

– Какое коварство! – протянул я, искоса поглядывая на лорда.

– Ну да. И потом, мне, конечно, было интересно. Даймон не раз говорил, что меня сгубило любопытство: нелогичность, непредсказуемость Роба и делали его столь притягательным в моих глазах. Я попробовал, потом еще раз. И, как ты понимаешь, втянулся.

– Хорошо было?

– Хорошо. Понимаешь, с Робертом все очень просто, никаких любовных заморочек, ревности, верности, романтики. Нам хорошо здесь и сейчас. И когда через пару дней мы сойдемся, нам снова будет хорошо здесь и сейчас. И какая разница, как нам было в эти два дня? И с кем мы были эти два дня?

– Удобно.

– Не то слово, Джеймс.

Мы стояли на мосту, глядя на темную стылую воду, ветер с реки заставлял втягивать голову в плечи и жаться плотнее друг к другу. Я забыл перчатки в номере и потому грел одну руку за отворотом пальто, а другую – в кармане у Мак-Феникса. Я старался не думать о том, что Курт был с Робертом совсем недавно, жил у него, спал с ним, я ревновал, ужасно, но Харли сам попросил прощения перед нашим отъездом, путанно объяснив про дружескую помощь и реанимационные меры. А «здесь и сейчас» рядом с лордом был я, он взял меня в Оксфорд вопреки Дону, отменив все предыдущие решения и планы.

– Со мной не так удобно, Курт.

– Ну да, – рассмеялся он. – С тобою не соскучишься. Рядом с тобою Харли отдыхает, он-то хоть знал, чего хотел. Ты то ревнуешь, то сам идешь в загул, то восхищаешься, то поливаешь грязью.

– Курт, я…

– Я отчаялся тебя понять, Джеймс Патерсон, приходится это признать, – Мак-Феникс кратко взглянул на меня. – Ты за гранью всякой логики, я не знаю, чему верить.

– Курт, я…

– Ты. Да, Джеймс, ты. Подкидываешь мне книжки с намеками, целуешь, говоришь всякий вздор. А через час посылаешь к черту. Ладно, я могу понять, ты сорвался, а у тебя невеста, ее ты любишь, а я говнюк, допустим. Но ты же снова лезешь ко мне, говнюку. Нет, вот сейчас помолчи и послушай. Ты снова лезешь, через неделю бежишь к своей Мери, через три дня возвращаешься ко мне и умоляешь простить. Ты хоть понимаешь, что это невыносимо? Не здесь, – он указал на сердце, – вот здесь невыносимо! В голове! У меня уже мозг выкипает, Патерсон, мне только второй Сандры Тайлер не хватало!

– Курт, пожалуйста… Дай мне сказать!

– Нет, – он покачал головой. – Не дам. Я не ищу новой ссоры. Я просто прошу: определись. Выбери, Джеймс, перестань метаться.

Я внимательно посмотрел на него и с удивлением понял, что он действительно не злится, более того, он улыбается, вполне благожелательно, хотя только что обрисовал, через какую боль, через какой ад я его протащил, черт возьми, я и вправду вел себя, как стервозная Алекс из рассказов Мериен, а он улыбался. Это был Оксфорд, город, где возможны любые чудеса, наверное, здесь он смог бы понять меня, мы стояли на мосту Магдалины, но мне не хотелось каяться. Вместо этого я рискнул: