– Это кольцо, Джеймс?

– Кольцо.

Он чуть поморщился и открыл, со странным выражением принялся разглядывать золотой ободок, украшенный топазом.

– Это кольцо Мериен Страйт?

– Да, Курт. Я подарил его Мери на помолвку. Она просила отдать кольцо тебе. Во искупление грехов, так кажется, надеюсь, я не перепутал. И я опять прошу тебя, Мак-Феникс, закрой счет Мериен Страйт сейчас.

– Вы расстались?

– Официально разойдемся в январе.

– Какая умная и циничная стерва, надо же. Ну и каково это, быть разменной монетой?

– Терпимо. Хреново, но терпимо, не об этом сейчас речь. Ты рад? Ну, хоть немного? Я тебе ответил?

Он бережно достал кольцо и сжал его в кулаке. Улыбнулся и вздохнул какими-то рывками, с силой втягивая воздух.

– Ты не боишься, Джеймс?

– Бог мой, чего?

– Теперь ты мой. Теперь ты только мой.

В Лондон мы вернулись ночью, голодные как черти, привели себя в порядок на Беркли-стрит и поехали в наш памятный ресторан. Это был определенный риск, но Курт вообще был парнем рисковым и, похоже, вновь, как над обрывом, стремился испытать судьбу.

Нас помнили и приняли, не слишком тепло, но вежливо, и заказ оформили в единый миг.

– Шампанского, Джеймс?

– О, разумеется!

Официант вздрогнул, но возражать не посмел. На стол нам накрыли в рекордные сроки и, как подсказала мне интуиция, в обход многих, пришедших в ресторан раньше нас. Как признанных городских сумасшедших, не слишком буйных, но с фантазией, нас предпочли не раздражать, и все суетились вокруг, подсвечивали улыбками, сюсюкали и возились, пока не поняли, что бесят лорда все сильнее.

После того, как он сердито швырнул вилку и дернул щекой, нас оставили в покое. Моментально.