И опять мне пришел на память Харли:

– Ты стал его ловушкой, его капканом, Джеймс, он этого не понимает, но я-то вижу! Будь осторожен, док, не дай себя сломать…

Вот почему Курт боится чувства. Любовь делает его слабым. Уязвимым. Любовь разбивает его блестящую раковину-обманку. Но ведь любовь может стать и надежным щитом, почему он не думал об этом?

Я достал мобильник и набрал смс:

«Пингвин, я скучаю, будь осторожен на поворотах. Не гони, обещай мне!»

Ответ пришел через пять минут, скупой, краткий, почти жестокий:

«Обещаю».

Ни слова о тоске и разлуке, ни слова о любви или хотя бы симпатии. И все-таки пообещал!

***

Я старался не поддаваться.

Я держался из последних сил.

Я отключил все телефоны, но в доме орал телевизор; я нарочно поставил диск с любимым фильмом, с прорвой трогательных песен и обязательным хэппи-эндом; мне дико нравилась Одри Хепберн, на одну ее мимику можно было смотреть часами, и меня забавляло преображение цветочницы в герцогиню, и красавчик Фредди пел свою коронную арию, и она уходила с ним, но я-то знал, что прекрасная леди все равно вернется к профессору. И пусть он был лингвистом, а не психиатром, своим измученным сердцем я почему-то улавливал сходство и намек на лучшую долю.

В голове моей плыл опасный туман, я смотрел фильм по второму кругу и понимал, что должен как-то себя контролировать. Ну, хоть как-то.

Поставив фильм на паузу, я прошел на кухню за новой порцией виски, это было страшно, так страшно, сродни подвигу, достойному героической саги; по самой оценке деяния, по шараханью от теней и нежеланию выключать свет где бы то ни было, я понял, что дело серьезное. Я прихватил все самое необходимое, какую-то еду, воду; я прокрался по стене обратно в гостиную, задернул шторы на окнах, забился в старательно собранные на диване подушки и пледы, накрываясь едва ли не с головой, и снова врубил звук, перемотал на Фредди, очень уж славно действовал на меня его легкомысленный вид и голос; Бретт придал мне сил, поддавшись магии его сияющих глаз, я протянул руку к шприцу и, сделав над собой усилие, вкатал укол в многострадальную вену. Лекарство потекло по телу, постепенно забираясь все выше, жаль, его нельзя было сразу вколоть в воспаленный мозг, и приходилось сидеть, и тупо пялиться в экран, и ждать, ждать, поглаживая холодную сталь «Беретты».

***

От Курта не было известий пять дней, он лишь позвонил ближе к утру, кратко сообщил, что сам я пингвин, просто вылитый, а он благополучно добрался, можно не волноваться. И сгинул.

Велли в клубе говорил, что проблемы серьезные, у Курта масса неотложных дел, напортачили в его программе и надо исправлять, тестировать, нет просто ни минуточки свободной, но когда я не выдержал и позвонил на мобильный, сразу по голосу, по дыханию понял, что он там не один.