Но вот куда понесли черти этого чокнутого пингвина? Моему пингвину положено было просыпаться рядом и счастливо пялиться на спящего меня, робко целовать меня в плечо и беззвучно шептать о любви. А потом нести кофе в постель, причем желательно в чашке. Мне самому смешно стало от подобных мечтаний, ну глупо даже надеяться, что Курт Мак-Феникс осилит хотя бы первый пункт намеченной программы, не бывает чудес, нет такой методики дрессуры для пингвинов. Вот, черт, такую ночь зажгли, так друг друга отделали, столько трахались, что до конца недели, наверное, не встанет, и что? Наверняка поехал в клуб, ну куда еще он мог рвануть, ну черт, ну вот ведь связался с чокнутым математиком, с психопатом, Господи, ну что за дурацкая привычка влюбляться в своих пациентов? Сначала Мериен, теперь Курт. Хотя, положа руку на сердце, то, что я испытывал к Курту, было болезнью, самой настоящей манией. И нечего было мании потакать.

Я нашел в себе силы встать, умыться, одеться. В доме было тихо, Тим где-то затерялся, наверное, на кухне, охранники, должно быть, уехали с Куртом, это было кстати, я никого не хотел видеть; я нашел в буфете бисквиты и вино, сожрал все подчистую и решил немного погулять, раз уж выглянуло редкое зимнее солнце и ветер стих. Одевшись потеплее, обмотавшись шерстяным шарфом, я распахнул входную дверь…

И столкнулся нос к носу с Куртом.

– Похоже, я едва успел, – сказал Мак-Феникс, силой заталкивая меня обратно в холл.

Выглядел он потрясающе: затянутый в мотоциклетную кожу, точно в доспехи, темные волосы, примятые шлемом, по плечам. В руке у Курта был впечатляющих размеров сверток, щеки раскраснелись от быстрой езды, и смотрел он странно, с такой смесью нежности, решимости и беспокойства, что я чуть не прослезился. Да если б я и собирался, как было от него уйти? Куда? Черт, полчаса назад казалось, что неделю думать о сексе не смогу, и вот, стоило увидеть его в этой проклятой черной коже, как внутри что-то сжалось, и от вожделения перехватило дыхание.

– Далеко собрался? – недоверчиво и почти с угрозой спросил Курт. Голос у него был прежний, тяжелый, от него по спине бежали мурашки.

– Просто гулять, – я решил не испытывать его нервы и сразу расставить точки над «i».

– Ах, просто? И, скажешь, не тебя дожидается патрульная машина за грядой?

Я растерялся:

– Какая еще машина? Ты что, пингвин?

Курт положил на столик свой чудовищный сверток и придвинулся ко мне вплотную:

– Джеймс, все хорошо? – в вопросе звучал сдержанный гнев, но я понял, что дело не во мне; скорее, полицейским грозила долгая мучительная смерть. В колодках, без еды и питья.