– За что он их ругает?

– О, – фыркнул Мак-Феникс, – они меня проспали.

– В смысле?

– В прямом. Они решили, что после ночных баталий мы встанем не раньше полудня. И ты, Джеймс Патерсон, оправдал их прогнозы!

– А ты?

– Ну, я тоже проспал. Я встал в семь, в доме тишь, ты дрыхнешь. Я заскучал, взял мотоцикл и вперед. А эти уроды только через полчаса хватились.

– Тим у них начальник?

– Что-то вроде того.

– Почему они не все время тебя охраняют?

Курт задумался, потом пожал плечами:

– Так уж сложилось. Это сейчас я смирный, волей известных тебе обстоятельств, а раньше, если слежку замечал, охране морду бил. Сражался за свободу: протыкал колеса, крушил лобовые стекла кирпичами, по-разному развлекался. В Стоун-хаусе я готов терпеть только Тима. Ну, или он меня, я толком не разобрал.

– Как же ты у Дона отпросился, Курт?

– Просто сказал, что сегодня отдыхаю.

– Смешно. И что он на это ответил?

– Не знаю, – Мак-Феникс пожал плечом и лукаво улыбнулся. – Я сбежал раньше, чем Дон собрался с мыслями, он что-то кричал вслед, вроде «затрахал», в его голосе слышался укор, и я проникся, мне стало стыдно, представляешь, Патерсон, едва ли не впервые в жизни стыдно!

– И что же ты сделал? – я сжался в предвкушении ответа.

– Вернулся в Стоун-хаус. Дон прав: если я тебя не затрахал, не имею права показаться в клубе! А я ведь тебя не затрахал?

– Пока нет! – расхохотался я, утыкаясь лбом в его плечо. – Все отлыниваешь!