Это были розы. Черт возьми, я совсем не ждал подобных подношений и даже растерялся, но это были розы. Охапка роз всех видов и расцветок, весь ассортимент цветочной лавки; я смотрел на них и думал, что тогда (тогда!) он тоже вез мне розы. А я его не дождался. И вот сейчас мог уйти в скалы, а он, ворвавшись в дом с букетом, застал бы лишь пустую спальню… Черт, ну что за вечный день сурка, ну что ж это такое!

– Вот только не говори, что не любишь розы, – проворчал Мак-Феникс из дверей гостиной. – Не делай такое лицо, Джеймс, я же видел, как ты млел над клумбами Тима!

– Я люблю розы, – тихо согласился я. – И я люблю цветущие сады. Но я ведь не девушка, Курт, ты ни с кем меня не переыпутал?

Он неожиданно захихикал, не засмеялся, именно захихикал с крайне скабрезным видом:

– Спутаешь тебя с таким добром, как же, до сих пор задница болит. Девушка моя ненаглядная, вставлявшая мне так, что горлом выходило!

– Ах ты, придурок! – рыкнул я. – Ну-ка, иди сюда, Мак-Феникс! Сейчас я кому-то вставлю, сперма из ушей пойдет!

– Размечтался! – смех Мак-Феникса оборвался, точно выключили, лишь глаза сверкали веселым ехидством. – Потерпишь, сам определил свою судьбу: терпеть и дрочить.

– Пингвин, я тебя убью!

– Гулять, пингвин, погода шепчет. Давай, я сэндвичи стащил, пока Тим адских птиц распекает. Прихватим пледы и линяем!

Это подействовало: оставив розы отогреваться без воды, мы осторожно покинули опасную территорию и наперегонки рванули к морю. Выглядело презабавно: ни он, ни я толком и ходить-то не могли, кривовато получалось, а тут побежали, как больные, как пингвины, черт возьми, получилось и правда похоже. – Курт, – кричал я на бегу, – ведь все пингвины – гомики, как они ходят, это же видеть надо, как они ходят! Мы ржали, сгибались от хохота, почти ползли, но остановились лишь у залива: у нас не было выбора, если Тим принимался кого-то распекать, доставалось всем попавшим в поле его зрения.

Спустившись по промерзшему склону к самой кромке воды, мы долго стояли на мокром песке, смотрели на притихшее море и улыбались солнечным бликам на синей воде. Я обнимал Курта за талию, он придерживал меня за плечо, и я думал, что могу так стоять до скончания дней, мне было хорошо и легко, а Курт, словно считав мое состояние, наклонился и поцеловал меня, нежно, чувственно, прикусывая губы. Потом мы долго выискивали местечко посуше, собирали по берегу ветки и сплетали ложе из пледов; пингвинье гнездо, как окрестил сооружение Мак-Феникс, вышло вполне уютным и удобным; мы сели плечом к плечу, распаковали сэндвичи, вскрыли вино и все смотрели на море, ели, пили и смотрели, изредка перебрасываясь словами.