– Красавчик! – уважительно протянул парнишка с ратрака. – Ну, наконец-то приехал кто-то из профи. А то с начала сезона тоска голимая! Вот еще распогодится, вертушки запустят! Ну что, ты за ним? Или вниз прокатить?

– Прокатить, – улыбнулся я и честно признал: – Я не настолько крут.

– Дело наживное, – утешил парень, и мы поехали обратно.

В новогоднюю ночь в моем распоряжении был абсолютно счастливый Курт Мак-Феникс. Распогодилось, ему пообещали хели-скиинг; мы сразу отвергли затею с праздничным ужином в кругу себе подобных, поскольку приехали в Алиеску, чтобы побыть вдвоем. Мы ужинали в номере, пили шампанское и целовались под бой часов, а потом, как по заказу, в насмешку над всеми фейерверками мира, в чистом морозном небе зажегся сполох полярного сияния, и я забыл как дышать. Я вообще обо всем забыл; я стоял у окна, заворожено пялясь на эту красоту, и Курт обнимал меня сзади, чуть склонившись, положив подбородок мне на плечо, и я млел от сочетания ослепительно прекрасного свечения перед глазами и дыхания любимого человека, греющего щеку. Этот миг я готов был растянуть на века.

– Как хорошо, – прошептал Мак-Феникс. – Я здесь пятый год, но такой красоты еще не видел. Салют в твою честь, Джеймс Патерсон, как же мне хотелось тебе это показать!

Я нашел в себе силы отвернуться от сияния и поцеловать его в губы.

Эта новогодняя ночь под сполохами во все небо, наша новогодняя ночь с робким навязчивым рефреном: как встретишь Новый год… С кем его встретишь…

Как мне удержаться возле тебя, как удержать, остаться нужным, как понять тебя, Курт Мак-Феникс, со всеми твоими принципами, со всей твоей беспринципностью, со всей изломанной моралью. Наследство мое непростое, мальчик мой обиженный, оскорбленный, что мне сделать, как вывернуться самому, чтобы провести с тобой целый год? Целую жизнь? Я так люблю тебя, но молчу о любви, я не смею, ты мне запретил, и ты должен сам ее увидеть, прочувствовать, ты должен пожелать ее настолько, чтобы каждое утро начинать со слов: «Скажи мне, что любишь, Джеймс, ну пожалуйста!»

Люби меня, Курт Мак-Феникс, люби также страстно, неистово, как делаешь все остальное, люби же меня, как живешь, с полной отдачей, до конца, до предела, до смерти! Господи, не имею иного желания, как не имел в Рождество, любви его прошу, такая малость, Господи, он нужен мне как воздух, как молитва, засыпать, перебирая его волосы и просыпаться рядом, открывать глаза и видеть его счастливую улыбку, и слышать признания в любви, и отвечать на них, и таять от нежности.

Разве эти горы, это сияние – не катарсис для чуткой к прекрасному души? Сколько миль, сколько стран нужно будет пройти, какую провести операцию, чтобы вынуть коварный осколок зеркала, разбитого его мачехой?