Конечно, он любил меня как сына, он меня создал, неплохого, в сущности, юношу, привыкшего считать себя эдаким середнячком. Средний талант, средняя внешность, средняя жизнь, полная упорного труда. Этот юноша вел себя тихо и скромно, всем сочувствовал и помогал, боялся заводить друзей, не обращал внимания на девушек, конечно, строя ему глазки, они хотели просто подшутить, ведь он был средним везде, во всем. Искусственная личность не могла прыгнуть выше искусственного потолка, зато ею было легко управлять. И эта форма диссоциативного расстройства прекрасно прижилась на почве обширных травм незрелой психики.

Теперь мне предстояло заново осознать себя в этом мире.

Лишь узнав о себе правду, я понял, отчего Мак-Феникс сразу не рассказал мне все, что помнил сам. Не из обиды или мести, нет, просто я стал совсем другим. И он принял это, принял с любопытством ученого. Новую реальность, новые правила игры и исходные данные. Он не ставил перед собой ложных задач вроде возвращения памяти блудному Джимми, ведь он уже не был Гэбом, он изменился сам, он был лишен сантиментов, а значит, не собирался воскрешать наше милое прошлое. Его цели были в настоящем: вернуть свое. Замок, земли, имя. Меня. Неважно, как и чем я жил все эти годы. Я должен был снова его захотеть. И я его захотел.

Я до сих пор его хотел, до мутных кругов перед глазами, хотел нырнуть обратно в жуткую и притягательную сладость его объятий, позволить ему снова владеть собой, безраздельно и жестко, вновь и вновь проходя путь от боли и унижения к самому пику блаженства…

Я и сам не заметил, как дошел до высшей точки возбуждения, я не помнил, когда сел на край кровати, раздвинув ноги, и обхватил свой член, но я дрочил, левой рукой лаская то яйца, то анус, я не помнил себя, не видел места, где нахожусь, смятая постель плыла где-то в невесомости, и из всех звуков во Вселенной царил только мой безнадежный шепот во тьму:

– Курт! Курт!!

И тьма мне ответила низким, хриплым голосом, глотающим от возбуждения гласные:

– Да, Джеймс, не останавливайся, дай мне на это посмотреть!

Я ощутил его всей своей спиной, я почувствовал жар на своих пальцах, сжимающих член, руки не было, только жгучее прикосновение, но оно направляло мои движения. Я откинул назад голову и уловил его запах, и дышал им, и дрочил, и горел в его жестоком пламени, кровь моя закипела, и вскрылись вены, взрываясь алыми гейзерами, но я не мог остановиться, прекратить, лишь ускорял движение рукой. Кожа моя начала тлеть и плавиться, задымился сосок, который он потревожил пальцами. Его поцелуи в спину прожигали ее до кости, он приподнял меня и посадил к себе на колени, и меня пронзило до самого сердца невыносимо сладкой болью от его члена, похожего на огненный кол, и, когда я кончил, мне показалось, что извергаемая им лава вытекает из меня беспощадным потоком. А потом меня не осталось, совсем, только пепел, остывающий на ветру.