“Это что, взаправду? Чёрт, я, конечно, и не думал, что Прескотт мне бы о таком рассказывать стал, но то, что Аня ему теперь такие вещи доверять стала… Твою ж мать”.

— «Значит, не ответил».

— «Пока нет».

“Вот же мудак”.

Хоффман почувствовал себя отцом, чью дочь опорочили. Но Маркус и не надеялся дожить до конца своего срока, так что в первый же день со свойственной ему прямотой попросил забыть о нём. Аня уже пятнадцать с лишним лет витала вокруг Маркуса, но так и не поняла, что тот её к себе, вероятно, никогда ближе не подпустит, как и всех остальных.

— «Не знаю, что и сказать тебе, Аня», — тихо произнёс Хоффман, сложив локти на коленях. — «Я даже не знаю, как спросить тебя о том, какие именно отношения у вас были до суда. Просто… он не выставляет всё напоказ, стараясь хранить всё в тайне. Тебе ведь именно это досаждало?»

Аня словно ком проглотила, отряхнув кончик носа тыльной стороной ладони. Макияж на её веках расплылся в серые пятна, из-за которых она стала выглядеть ещё более вымотавшейся и надломленной. Хоффману захотелось съездить в “Глыбу” и вполне заслуженно дать Маркусу по роже.

— «Он меня любит, но как-то по-своему», — сказала она.

— «Да херня всё это», — ощерился полковник. — «Если любишь кого-то, так любить его надо так, как им того хочется, а не тебе. А всё остальное — просто жалкие отмазки, чтобы скрыть собственное равнодушие».

— «Нет, всё не так».

— «Именно что так. Милая, я ж сам такой. У меня была замечательная жена, которая поддерживала меня во всём и до самого конца терпела все мои закидоны сраные», — начал Хоффман. Воспоминания о жене отозвались адской болью в душе, но Хоффман понимал, что всё это во благо. Он просто обязан был дать Ане совет, который однажды поможет ей стать хоть немного счастливее. — «Из Кузнецких Врат я вернулся совершенно другим человеком, но она всё равно не бросила меня, прожив со мной ещё двадцать лет, чёрт подери. Хотя она была не первой женщиной, которую я потерял, потому что вёл себя, как мудак полнейший. Надо ей было, конечно, уйти от меня, пока шанс был. Вот и тебе надо забыть о Маркусе и жить дальше».

— «На словах-то всё это легко, сэр, а вот на деле…» — Аня вновь потёрла кончик носа. — «Нельзя просто взять и перестать любить кого-то, даже если захочешь».

— «Аня, ты прости меня, что со своим мнением тут лезу, но он на тебе ещё давным-давно жениться должен был», — Хоффмана немало рассердило то, что Маркус, чёрт его дери, даже на звонок Ани не ответил. Возможно, это в нём благородство взыграло, а может, и эгоизм. Но, в любом случае, Аню это сильно задело, о чём говорил весь её внешний вид. — «Будь твоя мать здесь с нами, она бы этому уроду жопу на уши натянула».