– И что будешь делать, когда станет некуда набивать новых?

– А хрен его знает, – Иррэн беспечно пожала плечами. – Не думала об этом. По крайней мере, на следующие девять места точно хватит.

– Девять? Ты говорила – восемь.

– Ну да, восемь. А может и девять. Как повезёт.

– Кому?

Она не стала отвечать. Протянула руку за очередной сигаретой. А получив её, озадаченно нахмурилась: руки Кристофа были всё такими же ледяными.

В этот раз она не стала ни о чём спрашивать. Просто отложила сигарету и протянула раскрытые ладони:

– Иди сюда. Отогрею.

Кристоф покосился на протянутые руки с недоумением. Иррэн стало даже смешно: значит, как кувыркаться в койке – так запросто, а как… Закончить мысль она не успела: его руки опустились поверх её ладоней. Холодные. Настолько холодные, что Иррэн, не задумываясь, подалась вперёд, принявшись отогревать их своим дыханием.

Почему-то это казалось естественным и простым, но только до тех пор, пока она случайно не поймала его взгляд: Кристоф смотрел на неё широко раскрытыми глазами так, словно это прикосновение было важнее, ближе, в разы интимнее, чем всё, что происходило между ними прежде. Словно сейчас, сжимая в руках его ладони и почти касаясь кожи губами, она согревала не руки – самое сердце. Самую душу.

Обстановка каюты, приглушённый свет ламп, перешедших на ночной режим – всё это отчего-то смазалось, слилось в невнятном мельтешении. Это он направил её ладонь? Или она сама потянулась, чтобы коснуться его лица?

Не разжимая рук, Иррэн поднялась и потянула Кристофа за собой. Недокуренная сигарета, недопитая бутылка – к чёрту всё. И кровать тоже к чёрту, слишком далеко. Одеяла, раскинутого в углу, будет достаточно, чтобы притянуть друг друга ближе, чтобы вот так – лицом к лицу – вместе плыть сквозь круговерть пляшущего мира, кружащегося не то от алкоголя, не то по какой-то иной причине.

Больше не нужно ничего говорить. То, что без всяких слов перешло из глаз в глаза, было слишком недвусмысленным. Сейчас можно просто поверить в это, просто принять. И плевать, что этой веры хватит только до утра, когда протрезвевший мозг вновь начнёт искать отговорки.

Ведь сейчас важным было только то, что обнимающие её руки наконец-таки стали тёплыми. Горячими.

* * *

Ррагна сосредоточенно хмурилась, морщила нос, то и дело высовывая кончик языка от усердия. Трёхмерная голограмма рябила под пальцами. Любое слишком резкое движение то отдаляло картинку, вынуждая напряжённо щуриться, то, напротив, заставляло изображение проецироваться почти на всю рубку, играя на коже синеватыми полосами и россыпями созвездий. А когда Ррагна уже почти уверилась, что разобралась с масштабом и перспективой, один неловкий взмах рукой заставил картинку стремительно закрутиться, моментально вызывая головокружение.