– Почти десять часов выдержала, – вдруг призналась я. – Плюс посетила резиденцию президента. Там очень сельскохозяйственно: курочки, павлины. И сам президент приятный такой, не страшный, обычный простой человек, к каждому туристу может выйти, пообщаться, найти какие-то слова подходящие. Простой человек из народа, а не чудовище.

– А вот ходят слухи, – заволновалась стюардесса. – Что он отсюда – ну, от нас – управляет страной в реальном мире. Что такие технологии там изобрели, что это возможно.

– Не, это слухи, – успокоила ее я. – Отсюда ничем и никак нельзя управлять. Мир неуправляем.

– Наверное, тяжело быть диктатором, – кивнула стюардесса.

– Очень тяжело, – подтвердила я. – Все время слышишь крики.

В аэропорту меня встречали с цветами и маленьким оркестром старушек с губными гармониками, который неведомо как организовал С. Оркестр исполнял старенькие песни юности С., который как произведение коллективной памяти и сам был несколько устаревшим: «Даффодиловы слезы», «Не бойся роторной жатки», «Гиперобъект», «Параноидальный андроид» (и я тут же вспомнила, что однажды и правда слышала эту песню в аэропорту и, чтобы поверить в это, четыре раза проехала вверх-вниз на эскалаторе, из которого она хлестала, как медленная рвота). Все были счастливы меня видеть. Муж снова (почему снова?) разрыдался – наверное, из чувства вины, ведь та рыжая гриппозница тоже притащилась и сверлила меня янтарными влюбленными глазами, как нажевавшаяся травы чужая временная кошка. Моя Лина впервые в послежизни по-настоящему расслабленно улыбалась, и даже привычно отстраненный А. смотрел на меня, как на подарок – словно я была не копией себя, но шоколадной коробкой нейрозомби с начинкой памяти всех, кого я оставила.

О внешней, событийной, нарративной стороне пребывания в диктаторе мне не обязательно было рассказывать, поскольку моя Лина следила за всем происходящим посредством связи с ошарашенным диктатором (выяснилось, что после смерти он, как венгерская мама Гарри Гудини, действительно выучил несколько языков). Он в благоговейном ужасе наблюдал за моими передвижениями на своем экране, куда происходящее передавалось из мини-дронов, сопровождающих каждый шаг действующего клона.

Возможно, я и видела их – кажется, они вылетали у меня из носа наподобие невидимых красных чайных мушек. Или это были просто капельки крови. В таком случае все происходящее снималось на висящие в воздухе капельки крови – что тоже не сильно отличается от правды.

– Я сказала ему: если ты что-нибудь с ней сделаешь, мы приедем за тобой джипси-табором и будем доставлять тебе невыносимые моральные страдания. Нейрозомби с собой привезем с песнями-плясками. Поселимся толпой в резиденции, а выгнать нас будет нелья. Нарядимся в фиолетовое, развесим всюду диско-шары. Он тебя осторожно на кушеточку перенес! – хохотала Лина, пока мы ехали из аэропорта домой. – Подушечку под голову положил! Лавандовую!