Легкие Вальдераса работали, как меха, но наполнялись лишь трупным зловонием. Его стало рвать. Чьи-то руки, не дожидаясь, когда он закончит, потащили его к столбу в центре тальпы. Запястья туго связали, а потом веревки врезались в кожу, и ноги оторвались от земли.

Он повис, высоко вздернутый за руки, голый, беззащитный и беспомощный. Сознание покинуло его.

* * *

Едкий запах мускусной соли, перебивавший даже вонь гниения, привел его в чувство. Ушей коснулось шипение тесситского языка. Вальдерас стоял на коленях напротив альгирдового трона, где восседал исполинский человекоподобный скелет, упиравшийся бегемотьим черепом в землянистый свод. Скелет был сложен из костей бегемотов и облачен в царские одеяния. Справа от трона, на месте первого амира, стоял тессит – глава храма, судя по отделанному альгирдом доспеху. Известь покрывала его лицо так, что в тускло-ядовитом свечении казалось, будто на черепе нет плоти.

– Ты достиг в личине Создателя Великого Ничто. Ты умер, и прежнее твое тело подвешено с прочими трупами. Склонись перед Неназываемым, но Многоименным, Вальдерас Сакхара, – сказал верховный тессит. – Склонись перед тем, кто правит Полями Вечной Пахоты чрезвычайно совершенно!

Вальдерас опустил лицо перед троном, признавая, что даже царь ничтожен перед ликом смерти.

– У твоего рода для тебя весть.

– Я надеюсь услышать напутствие матери и отца, – решился заговорить Вальдерас впервые с начала обряда.

– Ты не услышишь их, потому что их прах не был предан ни одному Заречному храму. Ты услышишь меня. – Ладони Вальдераса холодно вспотели: он узнал голос Нардха. Он хотел поднять голову, ожидая увидеть восставшего деда, но ладонь стоявшего рядом тессита властно надавила на затылок.

– Опасайся своей матери, Вальдерас! – продолжил голос Нардха.

– Остерегайся Кшаллы! – подхватил незнакомый голос.

– Бойся ту, что именует себя Каллеатой! – присоединился третий.

– Не верь снам Извне! – вновь заговорил Нардх.

– Твоя мать играет тобой, не за тебя! – еще один незнакомый голос.

– Бойся матери! Остерегайся Кшаллы! Не верь неназванной Даэрре Атальпас! – Голоса становились все громче, они уже говорили не по очереди, а все одновременно.

– Сол-Га – штисс Каллеата! Сол-Га – штисс сссх’тинг Кшалла! Шенс! Дшзагг! Гзирх-лисса-Каллеата! – к хору присоединялись новые и новые голоса.

– КАР’САН’ДЗЗЗИРХ’!

Лица тесситов обездвижились, а губы безвольно повторяли слова под диктовку неясной силы, овладевшей разумом людей. Вальдерас остался один живой среди мертвецов. Он забыл о холоде, о зловонии: казалось, что под шипение на языке мертвых в глаза, в ноздри и глотку забивается земля.