— Нет!!!

Прозвучал второй аккорд, и лицо Фрэдди стало стекать грязной слизью. На груди взбугрилась и лопнула грязная, пропитанная кровью и гноем рубашка в красную полоску.

Кровавый Маньяк издал вопль отчаяния, ужаса и полной безысходности.

Лаврушину на миг стало жаль его. Но он подавил в себе это чувство. И нажал ещё на одну клавишу.

И появился огненный вихрь. Он закружился вокруг Фрэдди. Смёл его полосатую рубашку. Поражённые друзья увидели, что тело Фредди бугрится вовсе не язвами — на самом деле это крошечные лица, пытающиеся вырваться наружу.

И они стали вырываться, рвя на клочки тело маньяка.

Он визжал, катался по полу. Вихрь терзал его. Погубленные души вырывались на волю.

Фрэдди, а точнее, то, что от него осталось, приподнялся на руках, и увидел перед собой сорванное со стены зеркало.

— Не-ет!

Зеркало было изо льда. И оно притягивало Фрэдди. Вот его руки коснулись стеклянной поверхности и будто покрылись инеем.

— Не-ет!

Но его уже засасывало туда.

Последней исчезла рука с ножами. И зеркало пошло узором трещин.

— Подействовало, музыкант ты наш, — воскликнул Степан, сидевший на полу и дрожащий, как на трескучем морозе. И голос его тоже дрожал.

— Всё хорошо.

— Теперь когда эта сволочь вернётся?

— Никогда, — уверенно сказал Лаврушин. — С этим врагом мы разделались.

— А с остальными?

— Остальные придут вслед за ним. Недолго ждать.

— Надо и отсюда бежать.