Ей явно становилось лучше.

— Мы все хорошо видим ночью, кто-то лучше, кто-то хуже, но это уже частности. Сил у нас достанет. Несколько легких привалов, подкрепиться, и примерно завтра к вечеру мы уже пройдем Пустоши. Так ведь?

— Что скажешь, проводник? — ходящий обернулся к Арлазару, который перепрыгивал очередную кривую трещину с клокочущим кипятком.

— Давайте попробуем, — зверовщик махнул рукой в сторону. — А то не нравятся мне эти Пальцы. Они как-то засуетились.

Смерчи и в самом деле стали двигаться чуть быстрее, хаотичнее, но все в направлении отряда, словно слепцы с развитым обонянием.

Путники ускорились и снова пошли молча. Все внимание было приковано к ползущим под ногами трещинам, разливающимся кипятком и грозно щелкающим клешнями дикой смеси краба, броненосца и таракана.

Солнце клонилось к закату, а нового преображения не начиналось. Однако теперь приходилось бежать — быстрее, потом медленнее, чтобы отдышаться, снова быстрее, опять медленнее, — Холодные Пальцы почуяли добычу: прячущаяся в камнях мелочь их теперь не привлекала. Их манили необычные существа с таким приятным вкусным запахом. Спасало отряд лишь то, что Пальцы быстро утомлялись. Однако оторваться от них, даже когда они замирали на одном месте, подрагивая, словно подтаявшее желе, не получалось. Единожды взяв след, Пальцы не сбивались с курса. После короткого отдыха они рвались вперед и быстро сокращали дистанцию, ведь им не нужно было перепрыгивать и даже огибать расселины. Они просто парили над землей, иногда отталкиваясь от нее единственной ложноножкой — основанием смерча.

Безумная гонка длилась уже больше суток. Конечно, выносливости жрецов и ходящего можно было позавидовать. Да и Хигло стойко терпел беспрестанно рваный ритм. Но все они и без того были вымотаны переходом через Аргоссы, и, несмотря на все способности к восстановлению, их снова догнала усталость. В легкие то и дело залетала острая заноза и бесцеремонно ковырялась там, раскачиваясь во все стороны, как шило, которое должно проделать дыру в толстой коже. Хорошо хоть погода была не жаркой, а свежий ветер бодрил и дул постоянно в спину.

— Первый раз я жду преображения настолько сильно, — между глубокими вдохами скомканно проговорил Арлазар.

Ему никто не ответил. И никто не мог точно сказать, сможет ли он продержать такой темп еще целую ночь, когда Пустоши должны были плавно перейти в дивные зеленые южные степи. Ходящий же, словно случайно, выпустил вперед Амарис и теперь наблюдал за ней. Сумасшедшая гонка вполне могла переродиться в очередной приступ безысходной паники. Ведь безысходность — одна из самых опасных пиявок для души. Она порой лишь делает вид, что отпустила, но стоит расслабиться, как она вонзает зубы с новой силой и начинает пить кровь, заменяя ее паникой и бессилием. А для Амарис случившееся по эту сторону Аргосс действительно было тяжелым потрясением, если верить словам зверовщика. А не доверять его мнению в этом вопросе было глупо. И тут важно было не пропустить тот момент, когда этот балбес Арлазар кинется ее тащить, тем самым погубив и себя тоже. Кйорт уже видел, что зверовщик смотрит на девушку не как старший или как отец. Он смотрит совсем другими глазами, как влюбленный. А влюбленные ради друг друга горазды совершать безумные и, главное, бездумные поступки. Не всегда это плохо. Но только не сейчас. Если Амарис сдастся, Арлазару придется ее оставить. А сможет ли он — это тяжелый вопрос, на который нет ответа.