– Только приехал к нам в деревню поп один, Корнелий обзывается. Охотится, понимаешь, на девок, что с эльфами гуляются, чтобы, значит, от скверны землю нашу очистить. А от нас, чтоб вы знали, до эльфов пути немеряно, мы их и не видали никогда, и не видали тех, кто их видал. И лесов вокруг нас нет, так, рощицы, насквозь светятся, там только зайцы и водятся. Но мою… как бес какой попутал: побежала и наябедничала этому Корнелию, что девчонка от эльфа дитё нагуляла, а наш ни при чём… И вот такая вот штука получилась у нас. – Он тяжело вздохнул. – Сын мой так и не признался, что это его дитё. Хотел, но мать его погнала домой, он и пошёл, как телёнок. Я дома был, со старшим, смотрю – идёт, и шум такой, вроде, кричит кто, страшно так. Сжёг Корнелий девочку-то. С внучком нашим. Я на жену… на сына, с криком, а тут сосед. Заходит во двор, бормочет что-то, хвать вилы, и не успели мы что, а он сынка-то нашего вилами и проткнул. Мы на него со старшим набросились, сам не помню, что со мной сделалося… Умер он к вечеру. Моя с ума сошла. Ходит с поленом обгорелым, где взяла, не знаю, нянькает его, внучок это мой, говорит, всё, что от сыночка осталось. Я собрался, поехал… за Корнелием этим. Нагнал его. Не кричал, не угрожал, Боже упаси, я же по жизни человек спокойный и покладистый. Как же, говорю, так. Девочка-то от нашего была беременная, не от эльфа. А он мне отвечает: так и хорошо. Значит, Господь там, наверху, сразу понял, что к чему, и в рай её забрал, как мученицу, и дитё её ангелочек теперь. Мол, мне следовает помолиться и радоваться. Мол, он и сам понимает, что не все виновные-то. Только Господь и разберёт, отделит белых от чёрных. А как же, говорю, соседи мои, как же мой сын, жена моя? А тот отвечает: а это уже вы сами грешные, одна лгала, другой постыдился сознаться, третьи гневу волю дали, вот и получили, мол, по заслугам. Я и пошёл от него, и не знаю, иду, и ног не чую, и нет мне теперь ни сна, ни покоя. Не могу понять, кто же виноват, что же такое с нами со всеми случилось, что мне делать-то теперь?! Пришёл я к священнику нашему, а он мне про Иова многострадального давай рассказывать, мол, и у того Господь всё отнял, чтобы испытать веру его. Мол, смирись, Вильям, иди, работай, и не забудь на нужды церкви пожертвование большое сделать, тогда, мол, тебе и простится всё. Пришёл я к барону… А тот меня взашей выгнал. Я бы и не пошёл больше никуда, и работал бы, но не могу. Не могу я, нет мне покоя, как Вечному Жиду, несет, несёт меня куда-то, что ищу, чего хочу, сам не знаю. Вот вы… ваше высочество. Вы, говорят, сами страдали, мать вашу убили, когда вы мальцом совсем были, самого вас похитили, долго жили вы вдали от родных… а теперь вот дракона убили. Как вы живёте с этим?