– Если же хочешь получить удовольствие, – сказала Элоиза, подходя к очередной жертве, – прочувствовать убийство, до печенок, до мошонки его ощутить, надо делать это медленно, с толком. – Она сорвала с лица своей жертвы, не старого ещё мужчины, жилистого, с натруженными руками и многодневной щетиной на лице, повязку.

– Госпожа, – с ужасом и мольбой глядя на неё, взмолился тот, – милостивая госпожа… Я здоровый, я не бродяга, я лудильщик… Бога молю… госпо… – Элоиза вонзила ему кинжал в низ живота, и он крякнул, захрипел, сморщившись и глядя ей в лицо остановившимися от боли и ужаса глазами. Она резко надавила, вонзая кинжал по самую рукоять, и Смайли, наблюдая за этим, вдруг понял, что трахнет чёртову бабу. Трахнет прямо сейчас, такую, как есть, здоровую, наглую и безбашенную, потому, что возбуждение, накатившее на него, было таким сильным, какого он не помнил с подростковых прыщавых времён. У умирающего хлынула горлом тёмная кровь, и Элоиза, заметив, что тот её уже не видит, оттолкнула его ногой, ловко выдёргивая кинжал, алый от крови. Один слуга потащил прочь тело, другой угодливо подал Элоизе влажное полотенце, и та любовно отерла им оружие.

– Всё понял, поемянничек? – Весело и хищно скалясь, спросила у Йоргена. – Ну, тогда первого давайте!

В Хефлинуэлле о происходящем в Междуречье уже знали и часто обсуждали эти события с кардиналом Стотенбергом. Тот направил Корнелию требование явиться в Элиот и отчитаться в своих действиях перед высшим духовенством Острова, но ответа пока не было. Не было никакого письма от графа Еннера; и принц Элодисский ждал приезда нового епископа, который должен был быть в курсе происходящего, так как сам находился в Хорсвилле, городе буквально в дне пути от Лавбурга. На другой день после акколады Гэбриэла Хлоринга, сразу после завтрака, к нему пришёл Альберт Ван Хармен, и, поклонившись, попросил выслушать его.

– Что-то случилось? – Поинтересовался Гэбриэл.

– Сегодня с утра в замок пришёл один крестьянин, из Междуречья, он нижайше просит принять его.

– В среду. Ты прекрасно знаешь, что мы принимаем в среду.

– Прошу прощения у вашего высочества, – Альберт был непреклонен, – смею надеяться, что никогда не просил вас по пустякам и не пытался злоупотребить своим положением при вас. Но этого человека я прошу вас принять сейчас.

– Именно я?.. Не брат?

– Он просит о встрече именно с вами. Вы, эрл Валенский, являетесь сеньором Междуречья и Русского Севера, и вдобавок успели прославить своё имя.

– И подождать он не может?

– Мне кажется, – мягко произнёс Ван Хармен, – что не может. Когда вы встретитесь с ним и поговорите, вы сами поймёте, что это так и есть.