– А посмотрим.

– Не, а если энти, Птицы где-нить близко?

Мужик поднялся, отряхивая руки и колено.

– А верно заметил, Сопля.

– А можеть, – воодушевленный мужичок с неблагозвучным не то именем, не то прозвищем, развивал успех. – Они того, спицально его того?

– Специально, говоришь? – Первый немного нервно оглянулся. – А давай, этого – в телегу… В городе разберемся. Там он все и расскажет… – Мужик сплюнул и недобро усмехнулся, показав щербатый рот. – В тюрьме, оно, значицца, у всех просветление как бы случается.

Трясясь затем в телеге, Вепрь мрачно раздумывал: придут за ним Птицы, или не придут? Свой он для них, или после случившегося на ферме и его побега, он больше им не нужен?.. И получалось у него, что – не нужен. В общих беседах он не участвовал, шутки понимал, не дурак, но сам шутить как-то не умел… Сидел вроде и со всеми, а все равно как-то… отдельно. Иной раз сильно хотелось сказануть что-нибудь эдакое, и чтобы все вокруг смеялись; и придумывалось ведь даже, но как доходило до общей беседы, и Вепрь сидел истуканом, онемевший, мрачноватый, и ловил глазами Конфетку да Зяблика. Только в мечтах и был душой компании. Очень ему хотелось впечатление произвести, и Ворон чтобы обязательно заметил и сказал что-то одобрительное, а Зяблик…

А вот Зяблика, – неожиданно подумалось ему, – как-то даже… жалко, что ли?.. Что он делать станет, если приведет в лощину местного барона и его людей, а она попадет им в руки? «Попрошу Зяблика себе. – Успокоил он свою совесть. – А потом… ну… после, – потихоньку выведу, и коня дам…».

Пыток он не боялся. В первый раз, что ли? Перетерпит. Лишь бы по голове не били, а то Вепрю начинало казаться, что эта его несчастная конечность уже вся в трещинах. Сколько можно по ней колотить-то?! Перетерпит, ничего. Все равно им придется его барону показать, а с бароном он сторгуется. Если тот хочет добраться до Птиц, – а он хочет, Вепрь в этом уверен был, не дурак ведь, – ему придется с ним договариваться. Риск, конечно, но Вепрь, при всех своих дурных качествах, был умен, хладнокровен и бесстрашен. Дерзко бесстрашен. Рискнет, не впервой. Убить могут, верно. Ну, и что? После того дикого всплеска, той нестерпимой жажды жить, которую он испытал в момент, когда Хлоринг казнил его приятелей, в нем словно что-то сгорело. Он стал относиться к мысли о смерти хладнокровно. Перетерпеть, – думалось ему, – какое-то время, а там – облегчение. Навсегда. Не так уж и страшно. Зато в случае выигрыша, – думалось ему, получит он ой, как много! Получит привольную сытую жизнь, надежного хозяина и возможность отплатить Хлорингам, лишившим его всего этого.