Святой аспект-император Трех Морей усмехнулся мрачной, но ободряющей ухмылкой.

– Мы вспашем поле, – ответил он на ее неуслышанный вопрос. Грохот и вой поглотили все мирские звуки и голоса, кроме его собственного. – И создадим твердь заново.

Они хрипели и сипели во тьме, топали и шаркали ногами.

Они были сотворены из отжимков жизни, отбросов и требухи. В век, когда люди были еще не более чем рабами или дикарями, их извлекли из машин, чересчур замысловатых, чтобы счесть их неживыми. Создатели начали лепить их с нечестивой страсти, с бездонной ямы, лишенной души. Эту сердцевину они одели в плоть и кости, добавили слоновьи конечности и котлоподобные черепа. И возликовали от собственного отвращения, ибо лишь они могли видеть красоту в любых вещах. И они постигли мощь, что была их плотью, поняли, что, достаточно лишь выпустить ее, словно рыбу в чуждый поток, дабы она низвергла всю предшествующую жизнь к их коленям.

Хрип. Слизистое пощелкивание, подобное тому, какое исходит от натягивающихся струн лютни. Вонь бесчисленных испражнений.

Они таились там, где всегда таятся подобные им чудища – в глубочайших трещинах и разломах этого мира, ожидая неизбежного и ужасного мига, который придет однажды, дабы поглотить нас всех без остатка.

Башраги ждали с нетерпением бездушных, живым оставался лишь тусклый, полный коварства блеск их глаз…

И неутолимый голод.

Вакой стали звать мужи Ордалии кепалорского князя-вождя. Сибавул Вака.

Всадники-кидрухили прозвали его так из-за устаревшей формы его щита, название которого, в свою очередь, происходило от заостренных книзу устричных раковин. Прочие застрельщики практически сразу последовали их примеру, и в конце концов все, кто осмеливался ступать за гнилостную кромку Пелены, говоря о нем, называли именно это, ставшее уже привычным прозвище. Достаточно было лишь раз увидеть, как Сибавул и его таны скачут, преследуя тощих, чтобы понять – прижившаяся кличка бьет в самую суть. Пехотинцы же, хоть и слышали прозвище вкупе с сопутствующими рассказами и как один верили всему, что слышали, тем не менее не могли постичь смысл в достаточной мере.

Пока еще не могли.

Сразу же после того как адепты угнездились на вершинах Уроккаса, Великая Ордалия собралась в исполинскую колонну и отправилась вдоль побережья Туманного моря. Они двинулись в путь еще до рассвета, шествие раскинулось вширь, словно целый город, и протянулось на такие расстояния, будто в поход вышел целый народ до последнего человека. Вереница отрядов заполнила собой без остатка все северное побережье и все больше кренилась в одну сторону по мере того, как вздымалась земля между Уроккасом и Нелеостом.