Чернила знания пятнали чистый лист. Пара понимала, кем были их спутники, но только в грубом приближении. Их представления и понятия давали им возможность лишь поверхностно описать дунианские принципы, но ни в коем случае не постичь их суть. Их суждениям недоставало четкости.

Но каким бы неполным и частичным ни было их понимание, они, тем не менее, полагали, что знают все, что им нужно знать, – и посему считали, что находятся в безопасности или, по крайней мере, в достаточной степени защищены от беженцев из Ишуали. Они не в большей мере способны были осознать всю сложность обстоятельств, в которых очутились, чем ворона способна научиться читать.

Они поддадутся. Выжившему стоит только сосредоточить свое сознание, и они поддадутся – рано или поздно. Безумие женщины лишь доставит некоторые дополнительные сложности. Ненависть и знания старика значат и того меньше.

Он быстро понял, что они поддадутся и уступят, как уступил и поддался его отцу весь этот мир. Они обретались в собственных вселенных – покрытых уродливыми оспинами, залитых грязью и разделенных, раздробленных тьмой и тенями, которых им не дано было даже увидеть. Единство всех вещей и событий, по их мнению, было чем-то скрытым, упрятанным где-то очень глубоко – неким простершимся на весь мир подобием ложного единства их собственных душ. То, что они считали собой, по меньшей мере стояло где-то в сторонке, полагая, что оно лишь принадлежит их душам, свешиваясь с них, словно волосы. Они не понимали, как Причина гнездится в Причине, как все то, что реально и обыденно, просачивается сквозь особую грань, что бывшее прежде всегда предшествует тому, что последует.

Посему они считали, что именно слова являются единственным способом завоевывать души. Что они, оградив эти ворота за счет бдительности и намеренного отказа верить речам, смогут обезопасить свои души. Они в принципе не были способны увидеть многих вещей и оставались слепы к тому, что в присутствии дунианина они – лишь шестеренки громадного механизма. Как осколки льда в теплой воде, растают их тайны, исчезнут правила и принципы, что они установили себе, и тогда они станут почти неразличимым, непрерывным продолжением целостного.

Они поддадутся.

– Откуда тебе это знать? – спросил мальчик в первую ночь после их исхода. Они встали лагерем на перевале в тени гигантской горы, достаточно высоко, чтобы бросить вызов холоду. Старик и его женщина лежали, свернувшись друг около друга, выше по склону, находя, как понимал Выживший, что-то вроде самоуспокоения в том, что расположились над своими спутниками.