Ибо они тоже были Обожженными.

Сибавул держал свой путь вниз, на заваленное телами побережье, по всей видимости, даже не осознавая, что за ним следуют тысячи. Если бы море сейчас хоть в малой степени, по своему обыкновению, бушевало, путь его оказался бы перекрытым, но оно оставалось необычайно безмятежным, достаточно спокойным для того, чтобы стала видимой поблескивающая фиолетовыми и желтыми разводами, расползающаяся по поверхности пленка жира, источаемого неисчислимыми трупами. Сибавул брел на восток прямо сквозь неглубокую воду, создавая на ней своим движением маслянистые узоры, образы, напоминающие карты каких-то еще непознанных миров, изменчивые береговые линии, которые, изгибаясь, исчезали в хаосе и небытии.

И все, кто был способен ходить – около двадцати тысяч истерзанных, измученных душ, – с трудом передвигая ноги, следовали за ним.

Плавающие в воде трупы поднимались и опускались в ритме дыхания безмятежно спящего ребенка. Накатывающие волны, плескаясь и чавкая, лизали подножия скал. Великий Ожог расколол выходящие к морю склоны Антарега, воздвиг поперек прибоя насыпи из обломков и щебня. Сибавул пробирался меж их раздробленными телами – карлик, крадущийся мимо каменных клыков, возвышающихся над ним, как башни Момемна. По-прежнему глядя на запад, он не отрывал взора от каменных стоп Уроккаса, крутыми обрывами упирающихся в устье реки Сурса.

И все, способные двигаться, брели за ним гигантской, запинающейся в волнах колонной.

На какое-то время он замер возле речного устья, взирая на медленно вращавшийся покров из шранчьих трупов, распростершийся до противоположного берега, где раскинулась Агонгорея… Поля Ужаса. Все больше и больше Обожженных выбирались позади него на усыпанный галькой берег: сборище призрачное и ужасающее, черное от ожогов, насквозь мокрое от морской воды, которая, стекая с тел, собиралась в алые лужицы. Никогда еще не видел мир воинства более жалкого: кожа свисала пластами, язвы и ожоги сочились гноем, голые зады были измазаны засохшим дерьмом и кровью. Выпадающие волосы уносил прочь ветерок, создавая над морем пелену из черных и золотистых нитей.

Никак не менее сотни человек умерло в пути. Никто из этих несчастных не имел ни малейшего понятия, зачем они здесь, они знали лишь, что поступают правильно – делают именно то, что требуется. Солнце уже опустилось со своей высшей точки и, приближаясь к горизонту, светило прямо в опустошенные очи кепалорского князя-вождя. И тут Обожженные удивленно воззрились на мертвецов, заметив, как только что вынесенные в море трупы тащит назад к устью реки, в то время как новые тела, плывущие по течению, все продолжают прибывать, проталкиваясь и устремляясь на юг. Начался прилив, пронеслось средь них невнятное бормотание. Приливы, благодаря которым Нелеост стал в свое время соленым, с незапамятных времен застопоривали течение Сурсы. Так произошло и сейчас. Речные воды сделались мутными и вязкими от разлагающейся плоти.