Он мельком взглянул на покрытую известковой пылью руку, торчавшую и конвульсивно подергивающуюся там, внизу, между двумя огромными камнями. Тревожные, отрывистые напевы боевых рогов царапали слух…

И, стуча по полу ногами, словно барабанными палочками, он вновь помчался, стремительно минуя нагромождения руин и остатки прежнего дворцового великолепия. Дым витал в воздухе столь же густо, как и отчаяние. Некоторые залы были напрочь разрушены, мраморные плиты треснули или полностью провалились, полы вздыбились или оказались погребены под завалами. Министерская галерея стала непреодолимым препятствием, поскольку изрядный кусок адмиралтейского маяка обрушился на нее, уничтожив даже фундамент. Мимо бежали другие люди, но Кельмомасу не было до них дела, так же как и им до него. Некоторые из них тряслись от шока, окровавленные или бледные как мел, некоторые звали на помощь, придавленные грудами обломков и щебня, кое-кто раскачивался, завывая над неподвижными телами. Лишь мертвые блюли приличия.

Он задержался, пропуская вереницу рабов и слуг, несущих огромное тело, серое от пыли и почерневшее от потери крови. Когда они проходили мимо, он опознал эту кучу мяса как Нгарау. Из дряблых губ толстяка свисали, болтаясь, нитяные струйки наполовину свернувшейся крови. Юный имперский принц стоял, дрожа от напряженного ожидания, игнорируя носильщиков и проявления их беспокойства. Мальчишка-раб, не старше его самого, тащился за ними следом, глядя на него широко распахнутыми, вопрошающими глазами. Заметив какое-то движение за его окровавленной щекой, Кельмомас успел увидеть, как Иссирал пересек следующий, выходивший в зал коридор, – мелькнули призрачные очертания, смазанные и неясные не из-за скорости или какой-то особой одежды нариндара, но из-за его неестественной целеустремленности.

Кельмомас стоял, оцепенело взирая на теперь уже пустой коридор, в ушах у него звенело. Сердце успело ударить несколько раз, прежде чем он осмелился помыслить о том, что ему было явлено, – об Истине, сражающей наповал своей очевидностью…

Отягощенной ужасным предзнаменованием.

Четырехрогий Брат еще не закончил с Анасуримборами.

Неисповедимы пути, которыми устремляется наша душа.

Как она мечется, когда ей стоит быть безмятежной.

Как отступает, когда стоит сражаться, орать и плеваться.

Чаша разбилась под свирепым напором блистающей Воды. Маловеби сплюнул кровь изо рта, лицо онемело от удара, которым аспект-император поверг его наземь. Амулет дергался в кулаке, пылая, словно подожженная селитра, но чародей так и не бросил его, ибо могущество этой магии заключалось в связи между амулетом и человеческой волей. Вместо этого он, продолжая удерживать в своей руке плюющуюся огнем чашу, поднялся на колени, пошатываясь от тяжкого испытания, которым стала для него столь ужасающая демонстрация Псухе.