Все это время аспект-император, окруженный сиянием столь неистово-белым, что сам он казался лишь наброском, выполненным углем, продолжал творить свой Напев. Метагностические плоскости, разворачивающиеся над его головой, казалось, давно поглотил собой блистающий поток, но удивительным образом они по-прежнему отбрасывали накатывающие валы бирюзовой Воды. И в это мгновение чародей Мбимаю осознал, что сейчас он может вмешаться. Само грядущее явилось к нему сокрушительным бременем выбора. Он понял, что стал тем, кто может поколебать равновесие, крохотным зернышком, способным склонить чашу весов. Весов, на которые брошены империи и цивилизации. Ему нужно лишь спеть вместе с Меппой…

Обрушиться на аспект-императора!

Он застыл, пораженный значимостью этого мига.

Ему нужно лишь…

Водонос Индары взвыл от гнева и неверия.

И петь стало поздно, ибо Анасуримбор Келлхус вскинул руки, завершив свой Напев. Дыхание Маловеби перехватило, когда он узрел, как разворачиваются замысловатые Метагностические Абстракции в своей испепеляющей мощи. Одни геометрические узоры порождали другие, дюжины головоломных фракталов загибались вверх и, подобно оленьим рогам, смыкались вокруг Меппы и вспыхивали, поражая его всплесками огня. Тень последнего кишаурим дрогнула.

Маловеби изумленно моргнул, когда блистающие потоки Воды внезапно исчезли, сменившись обычным, унылым солнечным светом. А затем он увидел, как последний кишаурим в дымящихся одеждах тяжко падает на землю с небольшой высоты, а его черный аспид болтается как веревка. И колдун зашатался, осознав, что все, чему он был свидетелем – все! – рассеялось прахом, столкнувшись с самим фактом бытия стоящего перед ним невозможного человека! Устремления обездоленного народа. Последнее и ярчайшее пламя Псухе. Интриги Высокого и Священного Зеума, да что там – даже козни ужасающей Матери Рождения.

А затем святой аспект-император Трех Морей воздвигся с ним рядом и, схватив его, словно рыночного воришку, повлек за собой. Взгляд Маловеби зацепился сперва за лик одного из декапитантов, а затем за бессознательное тело Меппы, распростертое на темно-вишневом ковре. Келлхус воздел чародея над землей. Черные одеяния Маловеби гипнотически колыхались под безучастным взором небес…

Все, что теперь было доступно его взгляду, – окруженный мерцающим ореолом образ Анасуримбора Келлхуса, его леденящий, испытующий взор, воплощенная погибель, поступь которой ни один смертный не смог бы постичь…

Ставшая и его погибелью.

– Что? – прохрипел чародей Мбимаю. – Что… ты… такое?

Человек потянулся к рукояти, торчавшей у него за плечом. Клинок, что звался Эншойя, зарделся яростным всполохом…