Слеза бездонным колодцем зреет в зенице Матери. Творение будто молотком колотит по всему земному, что явлено.
Слеза бездонным колодцем зреет в зенице Матери. Творение будто молотком колотит по всему земному, что явлено.
Демон пляшет, избегая падающих сводов, дивным образом поддерживая свою шатающуюся жену.
Демон пляшет, избегая падающих сводов, дивным образом поддерживая свою шатающуюся жену.
– Эсме?
– Эсме?
Его сломанный меч мечется из стороны в сторону, отводя, словно волшебным желобом, завесу падающих обломков.
Его сломанный меч мечется из стороны в сторону, отводя, словно волшебным желобом, завесу падающих обломков.
Матерь роняет Слезу. Вся необъятная кровля зала оседает, а затем рушится осколками мраморного великолепия.
Матерь роняет Слезу. Вся необъятная кровля зала оседает, а затем рушится осколками мраморного великолепия.
– Лови, – взывает императрица.
– Лови, – взывает императрица.
Он терзает плоть на своих ладонях, испивая полной чашей дар Матери.
Он терзает плоть на своих ладонях, испивая полной чашей дар Матери.
– Эсме?
– Эсме?
Слеза истекает впустую, оставляя лишь корку соли на его горле и левой щеке.
Слеза истекает впустую, оставляя лишь корку соли на его горле и левой щеке.
Матерь топчет стопою своею лик Творения. Селеукарская сталь рассекает пелену осколков, волшебным желобом отводя их в сторону, как отводила всегда. И погружается в горло его. Нечестивая мерзость хрипит, задыхаясь, как извечно хрипела и задыхалась…
Матерь топчет стопою своею лик Творения. Селеукарская сталь рассекает пелену осколков, волшебным желобом отводя их в сторону, как отводила всегда. И погружается в горло его. Нечестивая мерзость хрипит, задыхаясь, как извечно хрипела и задыхалась…