Шлюха Момемнская издает крик, в котором слышится страсть, превосходящая просто радость или просто страдания.

Ее муж изумленно глядит, исчезая под опрокидывающимися опорами огромного зала.

Простерши руки, Дар Ятвер смотрит наверх, обозревая то, что осталось от сводов, и заключая в объятия уже случившееся.

Императрица взывает:

– Лови.

– Видишь? – безмолвно верещал имперский принц своему близнецу. – Видишь!

Игра. Все время это была игра!

Оставалось лишь только играть.

Игра была всем, что имело значение.

Он взбежал по Ступеням процессий вслед за своей матерью, мельком бросив взгляд в уцелевшее Великое зеркало и увидев там лишь ангелоподобного мальчугана, чумазого и перепачканного кровью, ухмыляющегося, как, возможно, решили бы многие, странно и неестественно. А затем пещерный сумрак имперского зала аудиенций окружил и объял его, и он увидел свою мать, стоящую в бледном, лишенном оттенков свете, исходящем от проема на месте отсутствующей стены. Мальчик беззвучно крался между колоннами и тенями меньшего придела, пробираясь к западной части огромного зала. Довольно быстро он обнаружил Ухмыляющегося Бога, стоящего у одного из поддерживающих своды столпов так, что его нельзя было заметить с того места, где остановилась она. Его охватил жар, столь очевидны были возможности… и уязвимости.

– Пожалуйста… – возрыдал Самармас из ниоткуда. – Окликни ее…