– Ты тоже проклятие моего существования. – Я удерживаю его за рукав. – Тебе же известно, что чаще всего это говорят не в буквальном смысле?

– Возвращайся в мое королевство. – Кажется, его корона сейчас перевешивает и тянет его к земле, хотя он стоит неестественно прямо.

– Что? – переспрашиваю я.

Он подходит ко мне так близко, что его темный плащ шелестит у моих лодыжек.

– Возвращайся ко мне. – Его руки касаются моих щек, опускаются на шею. Эти легкие прикосновения, такие восхитительно холодные, что кажется, будто на моей коже расцветают ледяные цветы. – Мы сделаем вид, что ни предательства, ни бегства не было.

– Перестань, – я чуть не плачу, потому что его слова задевают за живое, тревожат мое сердце, и тоска, которую я изо всех сил стараюсь подавить, заполняет все мое существо.

– Я никогда тебя не полюблю. Не смогу. Но я бы тебя боготворил. – Он останавливается, и его пальцы так нежны, а взгляд так по-прежнему холоден. Затем он наклоняется и касается губами моего виска, мягко вдыхая мой запах, и я чувствую, как он борется с собой. – Может быть, все-таки и любить смогу, – его голос становится тише дуновения ветра.

Но все же эти слова, пусть и сказанные очень тихо, отдаются во мне и вибрируют под кожей. Потому что я знаю, чего ему стоит это признание. Нет, не признание. Это все ложь.

– Что это тогда будет за любовь? Без доверия, без поцелуев, без близости? – грустно спрашиваю я.

– Просто будь, пожалуйста, рядом со мной. Как королева. Как спутница жизни. Как доверенное лицо. – Руки Невана гладят мою шею, плечи, спину. Но не это прикосновение заставляет мои внутренности трепетать и вызывает покалывание в позвоночнике. А его голос у моего уха, лихорадочная хрипотца, мольба. – Этого мне будет достаточно. Я ведь все равно могу прикасаться к тебе и целовать в любом месте, кроме твоих губ. Это больше, чем я заслуживаю.

Я зарываюсь пальцами в шелковистую ткань его рубашки, грозящую вот-вот выскользнуть из моих рук.

– А если я поцелую тебя однажды утром, еще полусонного?

– Лучшие из мужчин сказали бы, что умирают бесконечно счастливыми.

Мои губы скользят по его ключице, и он на миг задерживает дыхание. Я и сама не могу вдохнуть достаточно глубоко из-за такой близости к нему. Как тогда, в Эретане, когда я, раскинув в стороны руки, танцевала под падающими белыми хлопьями; но сейчас уже весна, и скоро распустятся цветы. И пьянящий аромат горько-сладких обещаний, которые, я знаю, он никогда не сдержит. Я отстраняюсь от него, собираясь догонять остальных.

– Ты не можешь быть по-настоящему счастливым с сердцем, которое либо замерзло, либо растаяло.