И снова Тирта оставила их вдвоем и скользнула вдоль стены. По правую руку от нее открывались зияющие провалы – бывшие входы в комнаты, отмеченные обгоревшими останками дверей, – но это было не важно. Ей нужно было добраться до главного зала. Лишь оттуда она могла сделать последние шаги для решения своей задачи. И конечно же, именно там находятся их враги.

Коридор привел ее к лестнице, обвивающей центральную колонну; узкие каменные ступени круто уходили вниз. В стене этой устрашающей спирали был вырезан желобок – возможно, на замену поручням.

У подножия лестницы в нише горела лампа – каменная чаша с фитилем, продетым сквозь отверстие в съемной крышке. Горела она довольно тускло, но сам тот факт, что кто-то счел нужным освещать эту лестницу, служил предостережением, и Тирта предпочла прислушаться к нему. Остановившись возле похожего на колодец спуска, девушка заколебалась. Спускаться тут можно лишь по одному, и если внизу подкарауливает спрятавшийся часовой…

Тут она услышала шорох и оглянулась. И увидела в потустороннем свете оружия сокольника, что сопровождающая его птица снова восседает на его плече. Сокол вытянул голову и тоже посмотрел вниз.

Эта лампа беспокоила Тирту. Все то время, что они находились здесь, в крепости стояла тишина. Конечно, стены толстые, но бо́льшую часть обстановки явно уничтожил огонь, так что звуки должны разноситься далеко. По ее мнению, такая тишина могла означать лишь одно: несмотря на заверения Алона, их троицу не просто ждали, но и приготовили для них ловушку. Девушка отступила от края лестницы, но потом подумала: а вдруг именно на это они и рассчитывали – что лампа внизу заставит их искать другую дорогу?

Тут кто-то схватил ее за руку, изрядно напугав, и потянул вниз – так, что она оказалась вровень с мальчиком.

– Он… он здесь!.. – Голос Алона был полон страха.

Он вцепился в руку Тирты с неистовой силой, прижимая ее к обгоревшей стене. Если он сейчас снова выпадет из реальности… Охвативший его ужас достиг таких пределов, что пробудил панику и в Тирте. Самим своим прикосновением он подпитывал ее страх. Она перехватила мальчика и попыталась вытеснить страх из собственного разума и поддержать Алона своей силой духа.

Видимо, их тревога каким-то образом передалась сокольнику – возможно, через птицу, – потому что он встал между ними. Тусклое свечение меча озарило женщину и мальчика одновременно; навершие пульсировало светом, который одновременно и предостерегал против ширящейся Тьмы, и нес в себе утешение.

Алон непроизвольно содрогнулся, и эта дрожь передалась Тирте. Она видела его лицо – обращенное к ней неясное пятно. Потом его озарил свет. Мальчик крепко зажмурился, а рот был искривлен, словно в беззвучном крике. Однако, как только неяркое сияние самоцвета коснулось его, это выражение безумного ужаса отступило, и Тирта тоже почувствовала, как внутри у нее поднимается тепло.