Он каким-то необъяснимым образом осознавал истину.

Как только он сыграет на лире, все Сотворенное погибнет. Автоматоны остановятся.

И Лайла умрет.

Лайла зашевелилась. Он опустил ее на землю, не обращая внимания на деревья, обрушивавшиеся на каменные ступени. Странный пар, окружавший храм, наползал со всех сторон, как смертоносный туман, окутанные его пеленой автоматоны снова медленно начали опускать кулаки. Лайла взглянула на него, в ее черных, как у лебедя, глазах он увидел непокорный блеск. Она облизала черные от крови губы и улыбнулась.

– Ты знаешь, что надо делать, – сказала она.

– Лайла, прошу не заставляй меня так поступать.

– Маджнун, – произнесла она.

Сколько раз он мечтал о том, чтобы она снова назвала его этим именем? Но только не так.

Лайла взяла его за руку. Ее кожа стала ледяной. Он опустил глаза. Гранатовый перстень исчез, потерявшись среди каменных обломков храма. Ступени снова задрожали. Лайла коснулась его щеки, и он зажмурился.

– Я еще не покончила с этим миром, – сказала Лайла.

Нежность захлестнула его, и Северин не сразу понял, что происходит, пока не стало слишком поздно.

Лайла держала его за руку, а в следующий момент резко поднесла его ладонь к струнам божественной лиры. Северин вздрогнул, ощутив кончиками пальцев блестящие твердые струны.

И мир вдруг стих.

34. Лайла

34. Лайла

Лайла вдруг поняла, что умирать совсем не так сложно, как это могло показаться. Она помнила боль, пронзившую ее, когда Северин в последний раз прикоснулся к инструменту. Тогда она ощутила, как смерть сдавила ее грудь, словно желая вывернуть ее кости и вытряхнуть душу.

Но на этот раз она не ощутила боли.

Возможно, она уже оказалась за гранью страданий.

– Лайла, прошу, не закрывай глаза. Мы просто должны добраться до вершины, и все изменится.