Лайла вспомнила голод. Не болезненное сосущее ощущение в желудке, но что-то другое: у нее текли слюнки при виде медленно поднимающегося пирога, вода для чая кипит в чайнике, голоса друзей за дверью. Словно обещание, что голодная пустота скоро будет заполнена. Она соскучилась по этому голоду.
– Лайла!
Открыв глаза, она увидела, как Руслан и Северин борются на ступенях. Голубой свет разливался за ее веками, и голоса прорывались сквозь ее мысли.
– На ступенях какая-то надпись.
СПРЯЧЬ СВОЕ ЛИЦО ПЕРЕД БОГОМ. ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ ЭТОГО ВИДЕТЬ.
Эти слова ничего не значили для Лайлы. Воспоминания стремительно утекали из нее. Губы Северина, касавшиеся ее спины, медленно целующие ее шрам; металлический запах снега; натертый воском паркет в танцевальном зале Пэлас де Ревз; пронзительная синева глаз Зофьи; Сотворенные украшения из блесток на перилах лестницы в Эдеме; Энрике, как щенок прижавшийся к ее ногам; странная пустота после потери первого молочного зуба; низковатый смех Гипноса; мать, разламывавшая плод граната; колкая роскошь платья из сырого шелка, касающегося ее кожи; влажная жара Индии; волчья улыбка Северина; языки пламени, медленно пожирающие соломенную куклу, брошенную в костер.
Откуда-то издалека до нее доносились крики друзей, но голоса сливались, и она не могла понять, кто из них что говорит.
– Обернитесь!
– Не смотрите!
– Назад!
Лайла пыталась ухватиться сознанием хоть за что-то, поднять руку, которая у нее все еще была, но силы покидали ее.
Руслан схватил Северина за шею сзади.
– Ты не войдешь туда без меня! Это и мое тоже! Я хочу узнать. Я должен увидеть…
Последнее, что увидела Лайла, это как Северин, закрыв глаза, вытянул вперед руки, закрывая лицо. Лайла не видела света у нее за спиной, но заметила его сияние на золотом лице Руслана.