— Смотрите, — Бернардина подносит мне крохотный портрет в медальоне. — Князь Ивор. У него красивые глаза!

Я фыркаю. Что ещё могла сказать глупая фрейлина? Тусклые, серые глаза смотрят с усталостью. Никакой глубины и выразительности. Кажется, даже с портрета этот князь заражет меня скукой и унынием. Мои извечные враги, с которыми я сражаюсь, как солдат в редких стычках с проклятым Орденом Крона, — стойко и с решимостью.

— Бернардина, он же стар, — зеваю я и ещё раз толкаю хрусталь канделябра. — Меня мутит, когда я думаю о том, что придётся к нему прикоснуться. Разве такого мужа я достойна?

— Вы достойны самого лучшего, — заученно заверяет нелюбимая фрейлина.

Запуганная курица!

Скорее бы вернулась Тезария из мастерской боевых артефактов. Кажется, она сблизилась с магом Ревда, изготавливающим кольца с террескатом. Говорят, он молод и хорош собой… Не примоню, как же его имя. Неужели за него Тезария Столлин собралась замуж? Сделала из своего жениха настоящую тайну! Вот кто умеет быть настоящей подругой и развлечь меня беседами и придворными интригами. Знает ведь, что я непременно, всегда допытываюсь до правды! Иначе бы я была не Лауна Иверийская! Нет, Лауна Неотразимая!

Вскакиваю и вихрем проношусь по покоям, поочередно заставляя петь все хрустальные капли. Мои кролики бегут за мной вприпрыжку, и я охотно подражаю им, скачу развесёлой зайкой. А это кто у нас? Почему до сих пор такой скучно-серый? Неужели сам господин Хвостик? Поднимаю пушистое тельце и крепко прижимаю к груди. Такой лапочка!

Подхожу к высокому трюмо и поправляю медальон — артефакт времени. Я создала его вчера, перед сном, вложив всю магическую память. Крохотные часики спешат всего на две минуты — но этого хватит, чтобы исправить непоправимое. К счастью, мне приходилось активировать подобные только трижды… Жаль, что ни моего отца, ни мою великую бабушку даже Иверийская магия не смогла спасти.

Зеркало отражает Иверийскую королеву с серебристыми волосами, тёмно-фиолетовыми глазами и с пушистым кроликом на руках. На секунду я осознаю себя Вандой Ностра и отдалённо отмечаю лишь слабое сходство Лауны с Везулией. Они были мало похожи: последняя Иверийская королева была красива другой, пёстрой и жизнерадостной красотой. Лицо не отличается бледностью, на щеках горит румянец, а длинные волнистые волосы перехвачены сразу двумя лентами мятного и нежно-розового цветов. Лауна не была прорицательностей. Может, дело в этом… Она светилась изнутри жизнелюбием и надеждой, словно её подсвечивали крохотные фонарики.

— Nimal-Se Canvi, — шепчут мои губы. — Eman miсhi'tum del Mendel.