— Знаешь, сейчас я даже немного жалею, что здесь не появится Элигия, — съязвила я. — Вот бы она удивилась Каасу, рассуждающему о величии любви!

— Не удивилась бы, — он достал из петлицы фиолетовый подснежник и вдохнул слабый аромат. — Эта женщина вся соткана из любви, от кончиков волос до своих тонких каблуков. Тебе стоит доверять ей. Мне она помогла, когда я был потерян и на грани безумия. Именно она привела меня в Орден Крона. Только я, в отличие тебя, хочу отомстить за то, что меня лишили любви и семьи, которая у меня когда-то была.

Он снова посмотрел в сторону горизонта, окунувшись в воспоминания, как в море, что накатывало бесконечные волны на пристань Кроуница.

— У тебя нет семьи? — я покосилась на задумчивого друга.

— Я же стязатель, — пояснил он. — У стязателей нет семьи. По закону Квертинда мы не можем иметь ни семьи, ни друзей, ни возлюбленных. Только врагов. Причём даже не личных, а врагов королевства. Хотя с годами службы эта грань у многих стирается.

— Но ведь когда-то у тебя была семья? — осторожно спросила я. — Ты ведь не родился стязателем?

— Я вырос в Маланте, — Каас всё так же неотрывно смотрел на море, словно оно подсказывало ему прошлое. — Это такой же маленький городок, как и Фарелби, только населённый хмурыми шахтёрами и их семьями. Я знал их всех, потому что каждое утро разносил свежий хлеб в дома. Отец приучал меня к труду — надеялся, что из меня вырастет достойный житель Квертинда. Увы, он уже не сможет оценить моих успехов.

Солёный ветер растрепал его волосы, и стязатель замолчал.

— Он бы гордился тобой, — я чувствовала горечь в его словах, и мне захотелось поддержать друга.

— Не думаю, — усмехнулся Каас, опуская взгляд. — Он не хотел, чтобы я стал стязателем. Никто не хочет такой судьбы для своих детей.

— Ты пошёл против воли отца? — предположила я.

Где-то вдали мелькнули яркие вспышки и послышались счастливые вопли. Звезды были почти не видны, но луна всё ещё пыталась соперничать с городским освещением.

— Если бы, — он достал свою трубку, покрутил и убрал обратно в карман. — Вряд ли меня можно было назвать самым послушным на свете сыном, но я бы никогда не присягнул Ложе стязателей по своему выбору.

До нас долетали обрывки радостных выкриков и завораживающий аромат праздничной ночи. Удивительным образом запах сливался со звуками. Эта ночь над Кроуницем пахла по-особому: холодным морским ветром, слабым ароматом табака и сушёных фруктов, трепетом и откровениями. Мне нравилось быть здесь с Каасом, чувствовать его присутствие. Он молчал, и я больше не решалась перебивать его воспоминания. Они были слишком личными, интимными, и я не имела права требовать озвучить их. Мы оба понимали это. Мы сидели рядом, смотрели на чужое счастье, говорили, слушали друг друга, но при этом оба были одиноки. И это необъяснимо роднило нас. Где-то глубоко внутри мы с Каасом Брином были очень похожи.