— Это — самая особая ложа, — Каас уставился в сторону моря. — Ты первая, кто её посетил. И, думаю, единственная, кто сможет оценить.

Город простирался у наших ног в самом прямом смысле, двигался огнями окон и фонарей, скрипел вывесками, свистел сквозняками и весело шумел отдалённым гулом со стороны площади.

— Странно, — поделилась я впечатлением, — почему-то здесь я чувствую себя, как дома, в Фарелби. Будто это не центр Галиофских утёсов, а маленький провинциальный городок, что по-своему радуется празднику.

Из-под вывески «Крендельная» выбежала маленькая фигура — рудвик или, может, пухлый ребёнок резво затопал по каменным ступеням в сторону площади. Широкий лоток с выпечкой, который он тащил впереди, казался больше него самого.

— Я часто сюда прихожу, — Каас кивнул, разделяя моё ощущение. — Как бы это странно ни звучало, чтобы спастись от одиночества. Здесь я чувствую себя причастным к городской суете. Проживаю моменты жизни чужих людей, что торопятся по своим делам. Наблюдаю за хлопотами лавочников, вечно спешащими клерками, развязными актёрами, мальчишками, что продают жёлтые листовки за четверть лирны. Абсолютное мошенничество!

Он опустил голову и грустно усмехнулся собственной шутке.

— Никогда бы не подумала, что тебе нужно спасение, — я легонько толкнула его плечом, приободряя. — В «Фуррионе» мир крутился вокруг тебя. Каждый хотел урвать свой кусочек защитника Свободного Квертинда. Мальчишки наверняка хотят быть похожими на великого и ужасного стязателя.

— Да уж, — выдохнул Каас. — Великого и ужасного стязателя. Защитника Свободного Квертинда. Кого угодно, но не Кааса Брина. Знаешь, Юна, с некоторых пор я испытываю нарастающую пытку оттого, что познал, в каком страшном одиночестве я живу. И нет от него спасения. Нет ни одного человека, которому бы я мог по-настоящему довериться.

— Может, одиночество — это не так уж и плохо? — я подняла голову и взглянула в светлое ночное небо. — Оно делает тебя независимым. Ты твёрд в своих решениях и свободен. Ты не мучаешься переживаниями за близких. Никто тебя не разочарует, потому что ты ни на кого не надеешься, кроме себя. Наверное, таким и должен быть стязатель.

— Я тоже так думал. Когда пытался себя утешить, — он улыбнулся. — Но как бы я ни старался, как бы ни изощрялся, какие бы удовольствия ни пытался себе купить, я понял, что единственный шанс стать счастливым — это принадлежать кому-то. Быть для кого-то сыном, братом, отцом, мужем, возлюбленным. Быть… нужным. Не королевству, не Ордену Крона, а конкретному человеку.

— Ужасная пошлятина, — насмешливо скривилась я. — Любить и быть любимым… Ты точно не покупал жёлтых листовок по четверть лирны?