— И тогда... и теперь, — Лайлак встала в кровати на колени перед Софи, — я должна сказать тебе, что. Если ничего не забуду.

Парламент

— Значит, я была права, — кивнула Софи. Догорала третья свеча. В комнате воцарилась холодная непроглядная темень. — Осталось совсем мало.

— Пятьдесят два. Считая всех-всех.

— Так мало.

— Это Война, — пояснила Лайлак. — Все пропали. А те, что остались, старые. Ты даже вообразить не можешь, какие старые.

— Но почему же? Если они знали, что будет так много жертв?

Лайлак пожала плечами, отводя взгляд. Ей вроде бы не полагалось объяснять, только передать известие и призыв; она также не могла точно объяснить Софи, что с ней происходило со дня похищения, как она жила: на все вопросы она отвечала, как отвечают дети, поспешно упоминая лица и события, неизвестные собеседнику, в уверенности, что он все поймет, что взрослый человек знаком со всеми обстоятельствами; и, однако, Лайлак отличалась от прочих детей. «Ты знаешь», — нетерпеливо отмахнулась она, когда Софи начала ее расспрашивать, и вернулась к новостям, которые должна была передать: что Война близится к концу; что предстоит мирная конференция, Парламент, куда должны явиться все, кто может, дабы разрешить конфликт и покончить с долгими печальными временами.

Парламент, где все пришедшие встретятся лицом к лицу. Лицом к лицу: услышав это, Софи ощутила гул в голове и перебой в сердце, будто Лайлак объявила ей смертный приговор или что-то столь же окончательное и невообразимое.

— Ты должна прийти, — говорила Лайлак. — Обязана. Потому что их теперь так мало, Войну надо закончить. Нам нужно заключить Договор, для всех.

— Договор.

— Или все они пропадут. Зима может продолжаться без конца. Они могут это сделать: последнее, что смогут[394].

— О нет, — воскликнула Софи. — Нет. О нет.

— Все в твоих руках, — заявила Лайлак величественно и грозно, а затем, покончив с торжественным посланием, широко раскинула руки. — Так ты согласна? — спросила она радостно. — Ты придешь? Вы все придете?

Софи подышала на свои холодные пальцы. Лайлак в этой пыльной зимней комнате, веселая, живая, светящаяся: и эта новость. Софи ощущала себя пустым местом. Если здесь и обитало привидение, то это была Софи, а не ее дочь.

Ее дочь!

— Но как? — спросила Софи. — Как нам туда добраться?

Лайлак взглянула с тревогой:

— Ты не знаешь?

— Когда-то знала. — К горлу Софи подступили слезы. — Когда-то мне казалось, что я могу найти это место, когда-то... Ну зачем ты так долго медлила?