— Возможно, это в последний раз, — сказала Элис.

Его приступы казались ей сродни чиханью: чихнуть напоследок от души, и система прочистится.

— Ну уж нет, — мягко возразил Смоки. — Не дай бог. Нет.

Поддерживая друг друга, они спустились по лестнице и вошли в комнату, где ждали остальные.

— Это мы, — объявила Элис. — Вот он, Смоки.

— Всем привет, — проговорил он.

Софи подняла взгляд от стола, а его дочери — от вязанья, и Смоки увидел, как в их глазах отразилась его мука. В пальце все еще пульсировала боль, но сам Смоки был цел; давно изношенное кольцо пока не было украдено.

Состояние: но похоже на откровение. А их откровения, впервые спросил он себя, причинили им такую же боль?

— Все в порядке, — констатировала Софи. — Мы начинаем.

Она скользнула взглядом по кругу смотревших на нее лиц. Дринкуотеры и Барнаблы, Берды, Флауэрзы, Стоуны и Уиды, ее домашние, соседи и родственники. При ярком свете медной настольной лампы остальная часть комнаты была плотно затенена, словно бы Софи сидела в лесу у костра и в окружающей тьме выискивала взглядом животных, которых нужно с помощью чар наделить разумом и целью.

— Так вот, — произнесла она. — У меня побывала гостья.

III

III

Но почему вы решили, что сможете мысленно пройтись по этой тропе в одиночестве; почему взялись измерять луну рыбой? Нет, соседи, не надейтесь, что эта тропа коротка; чтобы одолеть этот путь, вам понадобится львиное сердце, ибо он не близок, а моря глубоки; вы будете долго идти и удивляться, иногда смеясь, а иногда и плача.

Собрать этим вечером у себя родственников и соседей оказалось проще, чем думала Софи, хотя нелегко было решиться на то, чтобы устроить это собрание, а также нелегко подобрать слова: ведь приходилось нарушить издавна принятое молчание, столь давнее, что в Эджвуде даже не помнили, когда была дана клятва его хранить, молчание, таившееся в сердцевине многих историй, и нарушить его было все равно что взломать сундук, к которому потерян ключ. На обдумывание ушли оставшиеся зимние месяцы, а потом понадобилось время, чтобы оповестить всех, кто жил на отрезанных бездорожьем фермах и в удаленных коттеджах, в Столице и в Городе, а также назначить удобную для всех дату.

А это далеко?

Тем не менее почти все они согласились прибыть, встретив эту новость удивительно спокойно, словно давно уже ожидали подобного приглашения. А они и вправду ожидали, сами того не сознавая.

Когда юная посетительница Маргарет Джунипер путешествовала по пентаклю из пяти городов (когда-то, давным-давно, Джефф Джунипер, показывая Смоки Барнаблу путь в Эджвуд, соединил их на карте пятиконечной звездой), ото сна пробудилась не одна семья, ощутив, как мимо проходит кто-то или что-то; мирное ожидание, счастливое предчувствие охватило людей: они уверились, что жизнь их не кончится раньше, чем Как-то исполнится давнее обещание или произойдет другое великое событие. Это всего лишь весна, говорили они себе утром; всего лишь приход весны: мир такой, каков он есть, и не иной, и подобные сюрпризы в нем не предусмотрены. Но потом из дома в дом стала передаваться, обрастая по дороге деталями, история, рассказанная Мардж, пошли догадки, предположения, и, когда вызов был получен, никто не удивился — удивились скорее тому, что не удивляются.