Но я не знаю, достаточно ли меня уцелело, чтобы с этим справиться.

Кладу свои окровавленные, искореженные руки на замок клетки и вызываю волшебство на поверхность. Если Гай хоть чему-то меня научил, так это тому, что я обладаю огромным могуществом. Иначе я не была бы ему нужна. Сознание того, что я ему настолько дорога, придает мне уверенности.

Ничего не происходит. Пустота, в которой некогда обитало мое волшебство, расширилась и поглотила меня всю. Мою надежду. Мою силу. Мое будущее.

– Ну пожалуйста, – умоляю я, снова пытаясь призвать волшебство. – Пожалуйста.

В итоге одна из моих многочисленных ран начинает кровоточить – и все.

Я закрываю глаза и вспоминаю тех, кто мне дороже всего. Вспоминаю Грейс и Томаса. Торина и Шарпа. Бронна. Я больше никогда их не увижу. Горячие слезы текут по моим щекам. Любовь не должна причинять такую боль. Гай пытал мое тело, однако именно мысль о них, сознание того, что я никогда больше их не встречу, наносят мне смертельную рану в самое сердце.

Я истошно кричу, вкладывая в этот звук всю свою ненависть, отчаяние и горе, и изо всех сил трясу прутья решетки.

– Ну же! – кричу я им, себе. – Ну же!

Что-то шевелится во мне, что-то позабытое, что-то знакомое. Тлеющий уголек в самой глубине моего сознания разгорается, тепло расходится, пробуждая волшебство, – поначалу медленно, потом все быстрее, будто ему не верится в счастье снова выйти на волю.

Мне тоже не верится, и с моих губ срывается легкий смешок. Я крепко вцепляюсь в прутья, боясь, что могу в очередной раз его потерять.

– Бренна, хирри, – произношу я, повторяя заклятия, означающие «гори» и «огонь».

Только теперь это не просто слова. Я и есть эти слова, я и есть волшебство. Все едино. Кровь бежит по телу, по раскаленным венам, и я вижу, как замок начинает плавиться, жар пышет через кончики оставшихся пальцев, пока металл окончательно не превращается в жидкость и дверь не распахивается. Я ловлю ртом воздух, не зная, как остановить этот поток, потому что у меня кружится голова, будто сама кровь покидает тело. Я сжимаю то, что осталось от моей кисти, в кулак, и волшебство приостанавливается, пульсируя под кожей в ожидании следующего распоряжения.

Я свободна. Теперь весь вопрос лишь в том, хватит ли у меня сил встать, не говоря уж о том, чтобы двигаться. Но я должна – просто должна, – иначе я хуже, чем покойник. Если Гай застукает меня сейчас, он разрежет меня на мелкие кусочки и будет так держать, а я буду молить о смерти.

Исполненная уверенности, я обращаю волшебство на себя. Приложив ладонь к сломанной ноге, снова пытаюсь правильно срастить кости с помощью прикосновения. Но, как бы я ни напрягалась до пылающей боли в венах, я вынуждена признать поражение. Подобное умение просто вне моих сил, и у меня нет времени, чтобы тратить его на несбыточные мечты.