– Возьми, сколько надо, – предлагаю я, и слова задувает ветер. Я чувствую, как моя энергия передается птице, чувствую, что слабею, а она наливается силами. Когда пичуга начинает биться в руках, я останавливаю поток. – Флауга. Лети, подружка. И удачи тебе.

Я раскрываю ладони. Чайка взвивается в воздух. Она устремляется ввысь и прочь, с удовольствием кружит и парит и в конце концов берет курс на восток и исчезает из виду. Я улыбаюсь, но тут же осознаю, насколько ослабла. С горечью понимаю, насколько тесно волшебство связано с жизненной силой. Я видела это, видела, как Гай забирает ее себе, но впервые пережила сама и теперь вынуждена признать, что тело чувствует себя обездоленным. Как хочется восполнить эту силу, как легко было бы оправдать свой поступок тем, что мне надо выжить. Черта, разделяющая добро и зло, больше не кажется очевидной, и это ужасает меня. Но пока я не позволю волшебству поглотить меня. Не сегодня.

Я подползаю к самому краю провала, так что свисаю над бездной. Даже после укуса смертельной гадюки я не смогу самостоятельно спуститься с этого утеса, – не смогла бы, даже если бы все мои пальцы были на месте. Мне по-прежнему нужна помощь. Я не стану требовать ее ни у кого и ни у чего. Но я не настолько горда, чтобы не попросить.

– Вейтья.

Я говорю в пустоту, надеясь, что кто-то меня услышит. Камень, как уже один раз прежде, или океан. Но мне отвечает безмолвие.

– Пожалуйста, – прошу я, и мой голос прерывается всхлипом. – Помогите мне.

До моих ушей долетает отдаленный шум, похожий на гневный рык, и я замираю в страхе, думая, что это Гай, однако быстро сознаю, что звук доносится снаружи, а не изнутри.

В поисках его источника я прищуриваюсь и вижу, как в море начинается странное движение, будто часть его отделяется от основной массы и устремляется в другом направлении. Уже не шум, а гром катит в мою сторону – волна против волн. И только когда она оказывается поблизости, я вижу, что же пришло мне на помощь.

Морской жеребец – наполовину пена и вода, наполовину плоть и кровь, – зовет меня пронзительным ржанием.

Я не колеблюсь. Отталкиваюсь от утеса и падаю. Ветер качает меня, как в люльке, а потом жеребец взлетает и подхватывает. Удар не сопровождается болью – только тепло жизни подо мной. Я протягиваю руку к водянистой шее, и то, до чего я дотрагиваюсь, моментально превращается в твердую форму.

– Спасибо тебе, – говорю я, хотя, возможно, не произношу ни звука. Возможно, я просто повторяю эти слова в голове, но я уверена, что жеребец меня слышит.