Я нечаянно уперся взглядом в браслет на запястье, но видел не его. Нет, перед глазами вставало девичье лицо – загорелое, тонкое… Наверное, с первого взгляда ни один человек не назвал бы ее красивой. Ни один человек, но я не совсем человек, и для меня она светлее сказочных красавиц из баллад сказителей – тех, ради которых мужчины совершали подвиги, сражались с чудовищами и встречали смертельные опасности, добиваясь внимания и восхищения.

Как она отважна, эта смуглая девочка, как велико и глубоко ее сердце, если в его тепле нашлось место даже изгою, «чудовищу». Мне стоило только найти верные слова, и она сама пришла бы ко мне. Но пришла бы, покоряясь чувству долга, а я хотел…

Я хотел иного: не жалости и не верности долгу. Даже того товарищества, которое рождает общая битва со Злом, мне было мало. Сам не знаю, чего я хотел, – только знаю, что не умел ни найти это, ни назвать по имени.

Окутанный жалостью к себе, я все же расслышал тихий вздох Элис и вырвавшееся у Джервона восклицание. Вздрогнув, я поднял голову. Дорога светилась в ночи. Каждый выведенный на ней знак загорелся серебряным пламенем, хотя луна еще не взошла.

И еще – может быть, от игры света, мне показалось, что некоторые знаки шевелились. Те, что выглядели отпечатками птичьих, звериных, человеческих ног мерцали, словно ступающие по ним ноги на миг затемняли свет, и тут же загорались снова. Да и символы в лучах звезды стали ярче, и от них пламенем свечей поднимался светящийся туман.

Не сознавая, что делаю, я протянул руку и нащупал пальцы Элис. Я, и не видя, знал, что другая ее рука так же сошлась с рукой Джервона. Мы были не одни! Невидимые для нас, по дороге проходили путники – как те призраки, что давным-давно ушли в изгнание. К нам они не приближались. Быть может, они пребывали не в другом измерении пространства, а в другом времени. Непостижимая для нас великая забота вела их вперед. Мы только смутно ощущали эту заботу – по крайней мере, я.

Дважды что-то касалось меня, и от этого легчайшего прикосновения я вздрагивал, как от удара. Казалось, совсем немного, и я узнаю, пойму. Да, вот-вот пойму… Но смысл ускользал, оставляя ту же пустоту, что поселилась во мне, когда я, отстранив Джойсан, один уехал из Норсдейла. Только сейчас дело было не в Джойсан – нет, это было приветствие, встреча с теми, кого я мог понять, кто знал и принимал меня, но я был не в силах удержать их внимания, потому что был лишь частью того целого, какое составляли они.

Не знаю, долго ли мы просидели так, сцепив руки и наблюдая незримое для человеческих глаз. Наконец следы перестали мерцать, померкли, а потом засветились ровно, и мы больше не ощущали спешащих мимо прохожих. Пальцы Элис выскользнули из моей руки. Ладонь бессильно упала на камень.