Я вслепую искал Джойсан, и не моя была заслуга, что нашел. В такую удачу верилось с трудом. Легче было поверить, что меня направляла или вела некая разумная Сила. Горькая мысль, и признавать ее не хотелось. Меня… или нас… затянула какая-то сеть. Чья? И зачем?

Приходилось смириться и с тем, что мы пока останемся вместе, потому что некому было вывести нас из Пустыни, а оставить ее одну я не мог – да она и не осталась бы.

А значит, надо быстро восстанавливать внутреннюю броню, внушить себе, что все наши чувства – ошибка, что, если я сейчас им уступлю – как легко было бы это сделать! – ей будет плохо.

Я не позволял себе поддаться своему внутреннему побуждению. Я вел жестокий бой со своими желаниями, с заново зародившейся во мне болезненной тоской. Меня так тянуло снова обнять Джойсан!

Она сама, без моей помощи, выбралась из беды, с какими я давно не сталкивался. О будущем думать не хотелось: нас обоих, может быть, несло навстречу новым опасностям. Пока я разбирался в путанице своих мыслей, сводя их к жестокому решению, Джойсан снова заговорила:

– Здесь не место покоя, какие попадаются в долинах. Я в таком однажды бывала, Керован, когда Торосс выхватил меня из рук захватчиков после падения Итдейла. То было чудесное место… и он там умер. Я верю всем сердцем, что он ушел легко. А здесь только вековая пыль, ничего больше. Однако кошки дали слово, что здесь нам ничто не угрожает. Ты тоже это чувствуешь?

Ее рука с кольцом нашла мою руку. Я не удержался, переплел ее пальцы со своими. Джойсан здесь, со мной… в безопасности, а бушующей снаружи грозе до нас не добраться. Я не чувствовал здесь движения Древней Силы. Даже после ее рассказа о заколдованной комнате – здесь было только тепло, исходившее от нас двоих, а не от чужих чар.

В эту ночь, которую мы с Джойсан вместе коротали в разрушенном замке, мне вновь приснился сон – не менее яркий, чем тот, что несколько дней назад показал мне спящего. Только в этом видении не было света – совсем. В полной темноте (или это я был слеп?) я мог только чувствовать – и слышать.

– Напрасно стараешься, – прорезал эту тьму надменный и резкий, как удар, голос. – Различия между нами установились давным-давно.

– Различия? – Этот простой ответ был окрашен суховатой насмешкой. Первый голос переполняла Сила, однако она не произвела впечатления на второго говорящего. – Странное слово для того, что встало тогда между нами, Галкур.

Теперь я ощутил гнев, раскаляющийся до багряной ярости и заливающий меня в этой слепой тьме, угрожая сжечь дотла. Ярость взметнулась высоко – и пропала. Я чувствовал: тот, от кого исходил этот дикий гнев, подчинил его, запер за стеной, какую не проломишь внезапным штурмом.