Нас с мужем опьянила тогда эта красота. Жизнь вдвойне дорога тем, кому недавно грозила смерть. Тепло заливало мне сердце, щеки румянились, стоило вспомнить первую ночь после победы, когда Керован стал мне настоящим мужем. В горах было холодно, но жар наших тел и душ согревал мир… Наш новый мир, вот этот Арвон.

Действительно прекрасная страна – почти везде. Хотя и в ней хватало древних ловушек для неосмотрительных – и это мы тоже узнали за три года странствий, когда казалось, что скитаниям не будет конца, потому что нигде не находилось места, которое мы могли бы назвать домом. Мы находили временный приют у таких людей, как вот эти простые добродушные рыбаки, но что-то не давало моему мужу покоя, что-то гнало его вперед, снова в дорогу.

Ребенок у меня на руках пошевелился, резко вернув мысли к настоящему. Он разинул крошечный ротик на покрасневшем, еще не расправившемся после родов личике и пискнул, как мышка.

Солнце уже тронуло озеро лучами, окрасило воды в торжественный алый цвет. Я поднесла ребенка к окну, чтобы луч тронул и темный пух на его голове.

– Твой первый восход, малыш. Как тебе нравится?

Он сонно и равнодушно моргнул.

– Утия просыпается, госпожа Джойсан.

Обернувшись, я увидела Цвайи.

Мудрая народа Анакью с ложки поила измученную мать укрепляющим эликсиром.

– Как она?

Вернувшись к женщине, я тронула ее шею кончиками пальцев. Пульс еще частил, но стал сильнее.

– Мне кажется, лучше. Много потеряла крови, но, думаю, через несколько дней силы вернутся. Хорошо, что вы обе здесь, госпожа, – без вас мы бы ее потеряли.

Я устало кивнула. Роды были тяжелыми: начались на месяц раньше срока и ребенок шел ножками вперед. Меня, сидевшую с крюком для починки над рваными сетями, спешно вызвали к Цвайи, которая пыталась удержать роженицу, чтобы разобраться в положении плода. Чтобы успокоить измученную схватками женщину, потребовалось все искусство, которое я переняла у госпожи Мэт и отточила в пути. Остаток ночи мы вместе трудились над роженицей, смешивая травы и настои, призывая ей в помощь Благословенную Гуннору. И Гуннора не отказала в помощи: мать и ребенок остались живы.

Утия открыла глаза. Говорить она еще не могла, но я прочитала вопрос в ее глазах.

– Хороший малыш, Утия. – Опустившись коленями на тростниковые циновки, я поднесла младенца так, чтобы ей видно было сморщенное личико. – Отличный сын у вас с Рани.

Женщина нежно улыбнулась и с трудом подняла руку, коснувшись темного пуха младенческих волос. Я, укладывая ребенка с ней рядом, прикусила губу. Во мне пробудилось чувство сродни боли. В руках осталась тоскливая пустота, много больше легкого веса малыша.