Он обернулся ко мне, глаза блестели.

– А, Джойсан. Я боялся, что придется посылать за тобой Цвайи, а время уходит. Вот… – Он сунул мне кольчугу и стеганый подлатник, сапоги и меч. – Одевайся, – рявкнул он, видя, что я медлю, а сам отвернулся, чтобы раскопать в сундуке наши заплечные мешки. Не глядя больше на меня, он принялся собираться – быстро и четко, как человек, чуть ли не всю жизнь проводивший в дороге.

– Но, Керован, зачем? – Не сдержав сердца, возмутилась я и уронила на пол груду вещей.

– Мы уезжаем. – Он взглянул на меня как на полоумную. – Надо уходить – сегодня же. Поспеши.

Он принялся стягивать ремни на мешке.

– Зачем?

Он опять забыл обо мне. Глядя на него, я понимала: если замешкаюсь со сборами, он вполне может оставить меня позади. Однажды, до нашей схватки с Галкуром, он уже уехал один, не оглянувшись, гонимый страхом перед близостью со мной. И теперь что-то его подгоняло, заставив забыть обо всем, кроме бегства – от чего-то или к чему-то.

Я нехотя оделась по-дорожному, в кожаные штаны и сапоги, в стеганый подлатник, поверх него натянула шерстяную рубаху и кольчугу. Кольчуга жестко и тяжело легла на плечи, живо напомнив страх, голод и холод – вечных спутников на войне. Впервые за долгий-долгий срок я задумалась, как идет война между Высшим Холлаком и захватчиками из-за восточного моря.

Муж собрался гораздо раньше меня и нетерпеливо мерил чердак шагами. Потом я услышала, как его копыта проскребли по деревянным перекладинам лесенки, – он спускался вниз. А я с грустью оглядела наш дом, погладила постель. И последовала за ним, чувствуя, что на сердце давит тяжесть тяжелее кольчуги.

Из кухни послышался голос Цвайи:

– Что такое, Керован? Где твоя жена?

– Здесь, – подала голос я. – Мы покидаем Анакью, Цвайи. Пожалуйста, попрощайся за нас со всеми и передай добрые пожелания. И благодарность за вашу доброту.

«Зачем?» – без слов спросила она. И я, за спиной Керована, пожала в ответ плечами.

– Ну, уж во всяком случае, я дам вам еды на дорогу. Уж настолько-то можете задержаться, господин мой?

Муж кивнул на ее резкий вопрос. Мне стало неловко за него, хотя он, кажется, не замечал своей грубости, хватая и сбрасывая в мешок связки копченой рыбы, дорожные лепешки и сухие фрукты.

Цвайи набила провизией и мой мешок и помогла мне подтянуть лямки на плечах.

– Да благословит и поможет тебе Гуннора, госпожа моя.

Она сунула что-то мне в ладонь. Опустив глаза, я узнала амулет Гунноры – спелый пшеничный колос, перевитый лозой с гроздьями винограда. Почти ослепнув от слез, я неуклюже надела на шею кожаный шнурок подвески.